Унесенные перестройкой. XXVII съезд КПСС: иллюзорная реформа или прорыв в будущее?

XXVII съезд КПСС, проходивший с 25 февраля по 6 марта 1986 года, стал первым съездом горбачевской перестройки, а также первым съездом с 20-х годов, на котором разгорелись реальные политические дискуссии, пусть и в скрытой форме. Помощник Михаила Горбачева Анатолий Черняев в дневниковой записи охарактеризовал его политический доклад съезду как «документ равный XX съезду вместе взятому, — по энергии и мастерству, в нем заложенным». Николай Работнов, физик-ядерщик и по совместительству поэт, один из авторов популярных в свое время сборников «Физики шутят» и «Физики продолжают шутить», о горбачевском докладе был иного мнения. В день начала работы съезда он записал в дневнике:

«Миша залился на пять — или шесть? — часов. Слушать я не мог, конечно, но комментаторы отмечают антиимпериалистический накал, какого не было лет пятнадцать. Вроде ничего я и не ждал, но, тем не менее, чувствую себя обманутым. Начальство решило поиграть в динамизм — подыграют за милую душу. Начальство решило поиграть в гласность — почему бы и нет. А многословие, многословие…»

В ходе съезда слово «ускорение» и его производные было употреблено 361 раз (в том числе в политическом докладе съезду Михаила Горбачева — 44 раза), «перестройка» — 159 раз (в докладе Горбачева — 27 раз), а слово «гласность» — всего лишь 30 раз (в докладе Горбачева – 9 раз). Таким образом, основной упор в тот момент делался на ускорение, на то, чтобы догнать и перегнать Америку и другие развитые капиталистические страны по уровню социального и экономического развития, возвращаясь на уровне лозунгов к хрущевским временам.

Неслучайно Михаил Сергеевич говорил о том, что «теперь многое, а по существу все, будет зависеть от того, насколько эффективно мы сумеем использовать преимущества и возможности социалистического строя, его экономическую мощь и социальный потенциал». Тогда он, да и подавляющее большинство делегатов съезда, искренне верил в эту традиционную марксистскую формулу превосходства социализма над капитализмом. Перестройка и гласность мыслились лишь как подспорье для ускорения. Рыночные же элементы в горбачевском докладе сводились только к «упорядочению индивидуальной трудовой деятельности».

Термин «перестройка» в партийном лексиконе отнюдь не был новым. В частности, его довольно часто употреблял Сталин. Например, на XVI съезде ВКП(б) он говорил, что «что перед нами стоит задача перестройки всей технической базы народного хозяйства». Замечу также, что слово «перестройка» употреблялось в припеве «Песни трудовых добровольцев», включенной в «Песенник добровольца» Русской освободительной армии генерала Власова, составленный русским эмигрантом Анатолием Флауме и изданный в Нарве в 1943 году:

Флаг перестройки подымем сегодня,

Нам ли работа страшна?

Радостно верить, что скоро свободной

Станет родная страна!

Разумеется, на XXVII съезде КПСС слово «перестройка» употреблялось скорее в сталинском, а не в антикоммунистическом значении, которое это слово приобрело только к концу правления Горбачева. Имя же Сталина на съезде не было произнесено ни разу. Член Политбюро Виталий Воротников впоследствии возмущался тем, что «решения XXVII съезда были, в конечном счете, отброшены и на вооружение взята прозападная буржуазно-демократическая идеология общественного развития».

А ученый-химик Лев Остерман в дни работы съезда приветствовал «отмену цензуры и фактически полную свободу печати», инициатором чего считал всецело Горбачева, поскольку Политбюро подобное «нравиться никак не может». Он восхищался: «Господи, какая лавина некогда совершенно секретной информации обрушилась на наши головы!». Хотя до настоящей свободы слова тогда еще было далеко.

Кинодраматург Анатолий Гребнев воспринял съезд как род спектакля, «разыгрываемого теми же людьми, на этот раз по новому сценарию под названием «Смелость». Люди-то все те же!.. А хочется верить!..» И указал на наиболее актуальное ожидание общественности: «Конкретно: оставят ли «пайки»? Ельцин на съезде говорил об «излишних благах» для руководителей, которые надо отменить. Не верится, что — сам, без согласия ПБ».

Критик Лев Левицкий, говоря о «двух струях» на съезде, отмечал: «Одни выступают так, словно ничего не произошло и все идет, как должно идти. Другие резко говорят о неполадках и безобразиях. Отчетливее всего это проявилось в выступлениях Ельцина (преемника Гришина) и первого секретаря партии Грузии Шеварднадзе. Тон отчасти задан был Горбачевым. Вторая струя сильнее первой». Но при этом Лев Абелевич сетовал: «По ходу работы съезда резалась правда-матка, но никакие практические выводы из этого извлечены не были». А киновед Татьяна Юрьева очень точно определила суть происшедшего на съезде, в том числе в плане обновления состава ЦК: «Горбачёвщина — это насильственная смена одного поколения чиновников другим».

В то же время сам Горбачев не был вполне уверен в успехе перестройки, но гнал от себя сомнения. После съезда он говорил Воротникову: «Для нас очень важен 1986 год, да и вся пятилетка. Вопрос стоит так, что если провалимся, не справимся с обязательствами, данными народу, то проиграем борьбу за социализм, за умы людей, за авторитет партии, страны». Как в воду глядел!

Борис Ельцин, в то время — кандидат в члены Политбюро и глава Московской городской парторганизации, в выступлении на съезде особо отметил, что «в городе существуют застойные явления в экономике, что наслоились проблемы в развитии городского хозяйства, в отставании социальной инфраструктуры (общественного транспорта, торговли, здравоохранения и т. д.), в капитальном строительстве, в идеологической сфере, что уже в разряд политических перешел вопрос о потере своеобразия архитектуры Москвы, особенно ее центра». И счел все это «следствием порочных методов руководства, прежде всего проявления благодушия, парадности, празднословия, стремления ряда руководителей к спокойной жизни».

Ельцин поддержал горбачевский тезис об ускорении, заявив: «Поддерживая курс на ускоренное развитие, мы должны увеличить среднегодовые темпы роста промышленности в 1,6 раза…». В то же время Борис Николаевич предостерегал: «Мы не собираемся окунуться в трясину потребительства», что доказывает: в тот момент он вряд ли имел хоть какое-то представление о рыночной экономике. И еще Ельцин задал риторический вопрос: «Неужели в ЦК КПСС никто не видел, к чему идут дела в Узбекистане, Киргизии, ряде областей и городов, где шло, прямо скажем, перерождение кадров?».

Будущий непримиримый оппонент Ельцина, ранее его протежировавший, Егор Лигачев, в своем выступлении попытался окоротить набиравшую силы гласность, указав, что, «к сожалению, отдельные газеты допустили срывы, в том числе не избежала их и редакция газеты «Правда». Критика должна быть нацелена на искоренение отжившего, на всемерное укрепление и развитие социалистической демократии и нашего общественного строя». Ни Егор Кузьмич, ни другие делегаты съезда в тот момент еще не предполагали, что уже в 1989 году в СССР будет напечатан «Архипелаг ГУЛАГ», и в рамках гласности станет возможна открытая критика коммунистических идей, что будет отменена статья конституции о руководящей роли КПСС, что появятся конкурентные выборы и многопартийность, что возникнет негосударственный сектор экономики, первоначально представленный кооператорами и индивидуальными предпринимателями. следившие за ходом XXVII съезда представители либеральной интеллигенции не могли тогда предположить, что так скоро последуют столь радикальные перемены.

Но, как кажется, неожиданными оказались столь быстрые и глубокие перемены и для самого Горбачева и его команды. Они имели лишь очень смутное представление о реалиях рыночной экономики, не имели опыта конкурентной политической борьбы, наивно думали, что национальный вопрос в СССР окончательно решен, не представляя остроты межнациональных противоречий и стремления целого ряда народов к национальной независимости. Горбачев стремился сохранить Советский Союз и в 1986 году даже в мыслях не допускал, что в ближайшие годы он распадется. Никакого сценария действий на случай распада империи и образования России как национального государства у него не было.

Горбачев и его советники также довольно слабо представляли себе реальное место СССР в мире по уровню экономического развития и степень технологической отсталости страны. Михаил Сергеевич в докладе на съезде утверждал, что «если до войны и в первые послевоенные годы уровень экономики США казался труднодосягаемым, то уже в 70-е годы по научно-техническому и экономическому потенциалу мы существенно приблизились к нему, а по производству некоторых важнейших видов продукции — превзошли». И, кажется, он действительно в это верил.

На самом деле в 80-е годы прошлого века по реальному объему ВВП СССР уступал США в 5–6 раз при почти одинаковых военных расходах двух сверхдержав, что ложилось непосильным бременем на не столь мощную, как американская, советскую экономику. Это предопределило проигрыш в холодной войне, который также способствовал распаду СССР. Интересно, что и тридцать с лишним лет спустя, как представляется, Владимир Путин был столь же убежден, как в свое время Михаил Горбачев что по крайней мере в военной сфере между Россией и США сохраняется паритет. Поэтому таким потрясением для российского президента стал разгром американцами «вагнеровцев» в Сирии в феврале 2018 года, после которого Путин в разгар предвыборной кампании 10 дней не появлялся на публике.

Если мы возьмем состав ЦК КПСС, избранного на XXVII съезде, то увидим там как представителей «старой гвардии», так и сторонников Горбачева и Ельцина, в частности, будущего главу российского правительства Ивана Силаева. Такие зубры застоя как Борис Пономарев, Михаил Соломенцев, Николай Тихонов, Гейдар Алиев и некоторые другие были впоследствии выведены из ЦК, в большинстве своем, в апреле 1989 года, в связи с добровольно-принудительным уходом на пенсию.

Некоторые из членов тогдашнего ЦК даже успели найти себя в рыночной экономике, но таких было очень мало. Сказался как возраст, так и многолетнее существование в условиях плановой экономики. В качестве примера можно привести бывшего секретаря ЦК КПСС Константина Катушева. Еще в 1977 году его переместили из секретарей ЦК в заместители председателя Совета министров СССР, а XXVII съезд он встретил председателем Государственного комитета СССР по внешним экономическим связям. После выхода на пенсию в 1991 году он в постсоветской России занимал посты председателя наблюдательного совета в банках «Диамант» и «ВИП-банк» — одних из первых, через которые выводились капиталы в офшоры. А другой член ЦК, Аркадий Вольский, бывший помощник Андропова и Черненко, близкий к Горбачеву, в постсоветской России возглавил Российский союз промышленников и предпринимателей, хотя сам бизнесом не занимался.

Но это были немногочисленные счастливые исключения. Большинство членов ЦК КПСС, избранных на XXVII съезде, канули в лету вместе с партией.