Аргентину манит евро. Латинская Америка по примеру ЕС решила создать единую валюту — и вот почему это будет непросто

Хорошо забытое старое

Идея общей латиноамериканской валюты существует давно: ее пытались воплотить еще в 80-х годах XX века. Задумывался об этом и предыдущий президент Бразилии Жаир Болсонару. Однако шаги к реализации замысла предприняты только сейчас, в 2023 году. На фоне мировой тенденции к отказу от доллара лидеры латиноамериканского региона — Бразилия и Аргентина — официально объявили о начале предварительных переговоров по созданию общей валюты, которая должна объединить южноамериканский рынок.

Президенты Луис Лула да Силва и Альберто Фернандес настаивают, что новая денежная единица «снизит операционные расходы и внешнюю уязвимость стран». Выводить из оборота бразильский реал и аргентинский песо не планируется: национальные валюты останутся, а новая единица будет использоваться для внешних расчетов между государствами. Общая монета получит название «Сур» («Юг»).

Пока что проект обсуждается лишь между двумя странами, но к нему предложат присоединиться всем соседям по Латинской Америке. Объединение региона под единой валютой создаст один из крупнейших союзов мира — на него придется около 5% мировой экономики. Он станет вторым после еврозоны, на которую приходится 14% от глобального ВВП.

Многие страны пытаются избавиться от доллара, переходя на торговлю в своих валютах. Например, та же Бразилия и Китай договорились рассчитываться в реалах и юанях; введенные санкции вынудили Россию торговать с Индией в рупиях, а теперь то же самое Индия предлагает Бангладеш и Малайзии; Саудовская Аравия заявила, что открыта к предложениям о торговле в других валютах, помимо доллара. Однако ни один из этих вариантов не предусматривает введение общей валюты, которое обсуждается в Латинской Америке.

Дедолларизация по-латиноамерикански

Лидеры стран не скрывают, что ключевая причина создания собственной расчетной единицы — избавление от долларовой зависимости, которая ставит регион в уязвимое положение и дорого обходится при ведении торговли. «Если бы это зависело от меня, мы бы всегда торговали в национальной валюте, чтобы нам не приходилось зависеть от доллара», — отмечал президент Бразилии Луис Лула да Силва.

Доллар США для Латинской Америки является валютой «по умолчанию»: в Северной и Южной Америках 96% всех сделок осуществляются в долларах — больше, чем где бы то ни было в мире. Аргентина является третьим по объему партнером Бразилии, а Бразилия — крупнейшим для Аргентины: в прошлом году объем торговли между странами достиг 28 млрд долларов — это на 20,6% выше показателя аналогичного периода 2021 года. Внутри торгового блока МЕРКОСУР (объединяет Бразилию, Аргентину, Парагвай и Уругвай) Аргентина и Бразилия играют ведущую роль, однако экономические отношения сталкиваются с множеством сложностей.

В каждой сделке между странами доллар выступает в качестве эталона цены: то есть стоимость товара должна быть сначала конвертирована из бразильских реалов в доллары, а затем из долларов в песо. Это, во-первых, дополнительный шаг для участников сделки, а, во-вторых, ведет к большей волатильности: если доллар сильно колеблется по отношению к реалу или песо, то и цена товара может оказаться неожиданно высокой или низкой.

Расчет цены новой валюты пока обсуждается, и одним из вариантов может стать механизм, по которому она будет привязана к какому-то активу: золоту или другим валютам. Предполагается, что стоимость единой расчетной единицы будет установлена исходя из стандартизированной корзины валют, которая будет давать представление об уровне цен в странах-участницах. Реал при этом, вероятно, будет иметь больший вес в уравнении, потому что более ликвиден, чем песо.

Исходя из этой концепции, «сур» будет корректнее сравнивать не с евро, а с другой расчетной единицей, которая использовалась в европейских странах в 1979–1999 годах, — ECU (european currency unit). Стоимость ECU тоже определялась корзиной валют государств, входивших в европейскую валютную систему. Наибольший вес тогда принадлежал немецкой марке, французскому франку и фунту стерлингов, также в корзину входили итальянская лира, бельгийский франк, голландский гульден, ирландский фунт, датская крона, незадолго до создания еврозоны — греческая драхма, люксембургский франк, испанская песета и португальский эскудеро. ECU использовалась исключительно в безналичных расчетах.

В случае с «суром» пока непонятно, обретет ли валюта физическое воплощение или тоже будет введена в оборот только в безнале. Для Аргентины создание единой валюты решит и еще одну проблему — дефицит долларов, необходимых для торговли. Отчасти именно поэтому и начались переговоры по валюте, объяснил министр финансов Бразилии Фернандо Хаддад. По его словам, правительство рассматривает несколько вариантов решения проблемы иностранной валюты.

Дефицит долларов вынудил Центральный банк Аргентины ужесточить контроль за импортерами. Теперь, чтобы купить что-то из той же Бразилии, аргентинские потребители приобретают доллары у регулятора, а тот продаст их лишь в том случае, если будет доказана необходимость импорта. Раньше импортеры пользовались тем, что официальный курс был едва ли не в два раза ниже рыночного, и старались вытянуть как можно больше валюты из центробанка. Сейчас компаниям приходится соотносить свои потребности с требованиями регулятора, а достать валюту для покупки товаров из-за рубежа стало сложнее. Переход к общей единице должен решить и эту проблему.

Именно поэтому, по словам представителя бразильского Минфина Габриэля Гаполио, наряду с региональной расчетной единицей обсуждаются и кредиты для поддержки экспорта в Аргентину. Правительство Бразилии планирует предложить гарантии своим банкам, которые помогут с финансированием сделок, в то время как Аргентина предоставит залог в виде «твердых активов» — зерна, газа или нефти.

У задумки с единой монетой есть и идеологическая подоплека — идея выгодна президенту Аргентины Альберто Фернандесу: укрепление связей с Бразилией, возможно, могло бы спасти его политическую карьеру. Согласно опросам, Фернандес — один из самых непопулярных лидеров в Латинской Америке. Его страна находится в экономической стагнации, а население ждет быстрых решений накопленных проблем. Следующие выборы состоятся уже в октябре, и красивые заявления об углублении экономических связей с Бразилией и борьбе с зависимостью от доллара могли бы даже стать основой предвыборной кампании Фернандеса. Однако в реальность этих перспектив не верит, видимо, даже сам Фернандес, который в конце апреля отказался от участия в выборах.

Единая валюта также должна накормить и политическое эго президента Луиса Лулы да Силвы. Он мечтает сделать Бразилию экономическим локомотивом и региональным политическим доминатором. Восстановление связей в регионе и укрепление своей лидирующей позиции становится для Бразилии приоритетной задачей, особенно на фоне развала единственного регионального блока — МЕРКОСУР, члены которого (Бразилия, Аргентина, Парагвай и Уругвай) годами не могут договориться даже о введении зоны свободной торговли, не говоря уже о расширении прочих связей.

Отсутствие прогресса в МЕРКОСУР привело к тому, что Уругвай начал вести собственные переговоры с другими странами — Китаем и Турцией. В конце 2022 года Уругвай даже подал заявку на вступление в Транстихоокеанское пространство — торговый союз, в который сейчас входят 11 стран, включая Австралию и Японию. Тогда министр иностранных дел Аргентины Сантьяго Кафьеро заявил, что Уругвай должен выбрать, останется ли он в МЕРКОСУР, — согласно правилам таможенного союза, ни одна страна не имеет права заключать преференциальные соглашения с третьими сторонами.

Главная проблема — бешеная аргентинская инфляция

Экономисты и главы центральных банков скептически относятся не только к идее общей единицы расчета между всеми странами Латинской Америки, но и к возможности реализовать валютный союз между Аргентиной и Бразилией. Страны имеют прочные торговые связи и являются крупными экспортерами сырьевых товаров, однако этого мало для создания полноценного блока.

Ключевая проблема — безудержная инфляция в Аргентине. В 2022 году она достигла 100%, а в 2023-м может разогнаться до 110%. Местный ЦБ включил печатный станок для финансирования госрасходов и за первые три года правления президента Альберто Фернандеса увеличил денежную массу в четыре раза, так как государство не может заимствовать на глобальных рынках из-за частых дефолтов.

Рекордный за три десятилетия уровень инфляции совпал с ростом бедности, экономической стагнацией и сокращением резервов — всё это усугубляет финансовый кризис в стране, которая до сих пор должна Международному валютному фонду более $40 млрд финансовой помощи, полученной в 2018 году. Единая валюта двух стран невозможна без снижения инфляции в Аргентине хотя бы до 10%, а на это может потребоваться не менее пяти лет. Стране придется избавиться и от своего черного рынка валюты, где реальная цена доллара иногда в два раза превышает официальный курс.

В Бразилии инфляция ниже в десятки раз: рост цен составляет 5,8%. Такая большая разница исключает совместную денежно-кредитную политику, ведь введение единой валюты в большинстве случаев подразумевает и единую ключевую ставку. Вести общую монетарную политику будет сложно и чисто технически: центральный банк Аргентины, в отличие от бразильского регулятора, не является независимым, и правительство активно вмешивается в его работу.

Для сравнения, несмотря на лидерство Германии в ЕС, экономики стран европейского союза находятся в сравнительном балансе относительно друг друга. Однако ЕС в этом смысле уникален: в Восточной Азии доминирует Китай, в Персидском заливе — Саудовская Аравия (что и помешало созданию единой валюты в регионе), а в Латинской Америке — Бразилия. Экономика Аргентины составляет только 30% от ВВП Бразилии.

«Это как открыть совместный банковский счет с безработным бездельником»

Более того, единства относительно валютного союза нет даже в самой Бразилии — местные политические силы и бизнес остались недовольны стремлением президента создать общую валюту с экономически нестабильной Аргентиной — страной, где дефолт стал национальной традицией. «Невероятно, что Лула даже рассматривает возможность создания единой валюты между Бразилией и Аргентиной, — это всё равно, что открыть совместный банковский счет с безработным бездельником, который всем должен деньги», — написал депутат дружественной бизнесу «Новой партии» Фабио Остерманн.

Бывший глава центрального банка Чили Хосе де Грегорио посчитал, что страна рискует своей денежно-кредитной политикой в пользу укрепления связей с Аргентиной, которая до сих пор не восстановилась после череды дефолтов. Аргентинцы же хранят миллиарды долларов на зарубежных банковских счетах — это лишнее свидетельство растущего спроса на американскую валюту и отсутствия доверия к песо.

Эксперты из Oxford Economics подчеркивают, что две экономики вообще не отвечают требованиям для работы валютного блока, что делает инициативу по созданию «сура» неосуществимой. Помимо уровня инфляции, вопросы вызывает доверие предприятий новой валюте, особенно если она так или иначе будет привязана к крайне волатильному песо.

«Единственная альтернативная валюта, которую люди в Южной Америке хотят носить в кармане, — это доллар США», — подчеркивает экономист Международного центра Вудро Вильсона Артуро Поржекански. Он также отмечает, что все потуги стран Южной Америки построить экономический союз пока не увенчались успехом, а МЕРКОСУР — откровенно слабое экономическое объединение, поэтому реальных перспектив в создании единой валюты он не видит.

Общая валюта рискует повторить судьбу южноамериканского экономического союза. Изначально страны объединились, чтобы расширить международную торговлю и поощрить экономическое развитие друг друга. Однако одним из главных недостатков объединения стало вопиющее неравенство между странами: в экономическом плане Аргентина и Бразилия имеют гораздо больший вес, чем Парагвай и Уругвай. Кроме того, развитию блока мешают потрясения в странах-участницах, будь то девальвация валюты Бразилии в 1999 году или регулярные финансовые кризисы в Аргентине.

Партнеры внутри блока постоянно устраивают торговые разбирательства: Бразилия, например, поддерживает заключение соглашения о свободной торговле с Китаем, в то время как Аргентина выступает против. Успехи МЕРКОСУР по расширению международной торговли тоже сомнительны: сделка с ЕС, переговоры по которой велись двадцать лет, повисла в воздухе из-за экологических разногласий, а со Штатами так и не были достигнуты никакие соглашения.

Есть и более оптимистично настроенные аналитики, которые не исключают возможности для Аргентины и Бразилии создать общую валюту — по крайней мере, в рамках торговой расчетной единицы, а не полноценной валюты, как евро. «Сегодня Латинская Америка, учитывая ее сильную экономику, может найти инструменты, которые избавят ее от долларовой зависимости. Это будет очень важный шаг вперед», — заявил глава регионального аналитического центра Celag Альфредо Серрано.

Дело Чавеса живет. Кто еще в Латинской Америке пытался сделать единую валюту

Идея единой валюты Латинской Америки не нова — еще в 1980-х годах президенты Бразилии и Аргентины хотели создать общий рынок и общую валюту — «гаучо», которая получила свое название в честь социальной группы, характерной для обеих стран. Тогда предполагалось, что стоимость валюты будет определяться Центральными банками обеих стран, а обеспечиваться — резервным фондом государств.

Однако идея осталась только на бумаге: после подписания договора ни одна из стран не предприняла усилий для ввода единицы в оборот. Помешали экономические кризисы в Аргентине и высокая изменчивость курсов национальных валют — проблемы, которые актуальны до сих пор.

Чуть лучше сложилась судьба валюты, которую в начале 2000-х ввел в оборот альянс Венесуэлы и Кубы. Как и «сур», монета была призвана заменить доллар в межгосударственных расчетах. «Довольно диктатуры доллара, да здравствует сукре», — заявил тогдашний президент Венесуэлы Уго Чавес, когда подписывал законопроект о создании валюты. Курс сукре был плавающим и зависел от оценки корзины валют стран — членов союза. Первая сделка с новой валютой прошла между Венесуэлой и Эквадором лишь в 2010 году.

Позже к альянсу присоединились и другие страны, однако с началом кризиса в Венесуэле валюта быстро вышла из употребления. Раскрыть потенциал не получилось в том числе потому, что Доминика, Сент-Винсент и Гренадины, Антигуа и Барбуда отказались использовать сукре. Соседи по региону уже входили в валютный союз восточного-карибского доллара, стоимость которого привязана, что символично, к доллару США. На пике своего активного использования в 2012 году количество сделок в сукре достигало 2646, а объем — чуть выше миллиарда долларов. А с 2012 по 2016 годы оно неуклонно снижалось, пока в 2016-м Эквадор не остался единственной страной, проводящей транзакции в этой валюте.

История знает и удачные, помимо евро, валютные союзы, которые существуют до сих пор, — это французский тихоокеанский франк и тот же восточно-карибский доллар. Однако в этих случаях речь идет о государствах с небольшими экономиками, которые равнозначны относительно друг друга. Небольшой объем товарооборота и экономическая близость позволяют странам успешно регулировать общую валюту. Доля этих валютных союзов от глобального ВВП в разы меньше, чем место, которое могут занять страны Латинской Америки.

Отказаться от доллара с помощью новой расчетной единицы хочет и Китай: государственные исследователи предложили создать паназиатскую цифровую валюту, привязав ее к корзине из 13 национальных валют, включая юань, иену и южнокорейскую вону. Это максимально близко к механизму, который сейчас обсуждают Аргентина и Бразилия. Однако пока что дальше исследований вопроса дело не зашло, да и правительства азиатских стран интереса не проявили — даже с учетом успешного опыта Китая в создании национальных криптовалют: объем сделок с цифровым юанем, введенным в оборот в 2020 году, в 2022-м почти превысил $14 млрд.

Бразилия и Аргентина в последние годы неоднократно возвращались к обсуждению общей валюты, однако ранее переговоры оставались безуспешными. Идее о совместной единице расчетов противостоял Центральный банк Бразилии, а президент Жаир Болсонару сильно расходился во взглядах с аргентинским коллегой. Однако теперь, когда обе страны находятся под руководством идеологически близких президентов, инициатива располагает гораздо большей политической поддержкой. Впрочем, даже при наиболее удачном стечении обстоятельств скорых результатов от латиноамериканских стран ожидать точно не стоит. «Я не хочу создавать ложных ожиданий. Это первый шаг на длинном пути, который предстоит пройти Латинской Америке», — заявил министр экономики Аргентины Серхио Масса, напомнив, что на создание евро Европе потребовалось 35 лет.