Нет мобилизации конца. Как Россия и Украина решают острую проблему с рекрутированием новых солдат

EN

Без мобилизации не обходится практически ни один крупный международный конфликт с конца XVIII века, начиная с Levée en masse в революционной Франции. Даже США, вторгнувшись в Ирак полностью контрактной армией, вскоре были вынуждены временно запретить военнослужащим увольняться в запас. В то же время, сколько существует мобилизация, столько потенциальные военные стремятся «откосить» от службы: например, когда Великобритания ввела призыв в 1916 году в ходе Первой мировой войны, 30% призывников не явились на сборные пункты.

Советский Союз подходил к мобилизации весьма основательно — создавались «кадрированные» части из офицеров, готовые принять мобилизованных, техника и вооружения для этих частей хранились на огромных складах и базах хранения, будущих офицеров готовили на военных кафедрах в гражданских вузах. Однако после распада СССР вся эта система понемногу атрофировалась за ненадобностью: технику не поддерживали в боевой готовности и зачастую распродавали или утилизировали, «кадрированные» части сокращали, военные кафедры вели обучение только формально или вовсе упразднялись. Поэтому к конфликту невиданных со времен Второй мировой масштабов стороны подошли с совершенно не готовыми мобилизационными системами.

«Могилизация» — 2014

Первый опыт мобилизации в ходе российско-украинской войны прошли ВСУ в 2014–2015 годах. Тогда о проблемах, возникших по ходу процесса, говорилось мало, однако слово «могилизация» вошло в язык именно в те годы. Впрочем, тогда же россиянам, даже несмотря на ограниченное участие регулярных войск в войне на Донбассе, тоже не хватало людей: в знаменитом интервью «бурятского танкиста» Доржи Батомункуева упоминается, что его БТГ набирали по двум бригадам, а он сам подписывал контракт прямо на границе.

В годы «замороженного» конфликта украинское руководство не игнорировало вопросы мобилизации: были воссозданы «кадрированные» части в виде Корпуса резерва, которые с началом полномасштабной войны достаточно быстро отмобилизовались и вступили в бой. Однако численность этого объединения соответствовала скорее задачам обороны Донбасса.

Для защиты всей страны перед полномасштабным вторжением реформировали и расширили силы Территориальной обороны (ТрО), однако часть из них не успели даже получить боевое оружие. Тем не менее, отряды ТрО сыграли важную роль в обороне северных областей Украины, а впоследствии стали использоваться на фронте, где сказывалась их недостаточная вооруженность по сравнению с регулярными частями ВСУ.

Мобилизация — 2022: конвейер пушечного мяса

Россия в период затишья, похоже, вообще не занималась вопросами мобилизации (за исключением учений по снятию с хранения танков Т-62). В Кремле и Минобороны РФ, видимо, сделали ставку на быструю и пусть и не маленькую, но победоносную войну. Для этой цели создавались новые дивизии (например, 3-я мотострелковая в составе 20-й армии у северо-восточных границ Украины) и целые армии (8-я армия, созданная в основном в Ростовской области фактически с единственной целью — участия в войне с Украиной).

Однако это «почкование» крупных войсковых объединений не сопровождалось соответствующим ростом числа контрактников. В результате в России пошли на сокращение численности пехоты в танковых частях и десанта в БМП и БТР, что существенно ослабило их боевые возможности. Но даже в этих урезанных штатных расписаниях хватало вакантных должностей, поэтому российские войска практически с самого начала испытывали нехватку личного состава, которая по мере неудач на фронте всё больше усугублялась — и тем не менее, с объявлением мобилизации дотянули до последнего.

В то же время на оккупированном Донбассе мобилизация началась еще 23 февраля, то есть накануне полномасштабного вторжения. В какой-то степени это неудивительно, ведь «народные милиции» марионеточных республик, будучи полностью добровольческими формированиями, испытывали еще более острую нехватку людей, чем собственно российские части. При этом на донбасские «армейские корпуса» была возложена важная задача: сковать боями украинскую группировку на востоке страны, не позволив перебросить силы на защиту Киева и других регионов Украины, куда вторглись российские войска.

Сама мобилизация в «республиках» фактически представляла собой конвейер «пушечного мяса» — призывников практически не обучали и выдавали им советские каски, а некоторым — и винтовки образца Второй мировой войны. Из мобилизованных впервые с 1940-х годов формировали стрелковые полки, лишенные не только бронетехники, но даже автотранспорта. Впоследствии эти формирования несли тяжелые потери в боях за Мариуполь, Северодонецк и другие населенные пункты на востоке Украины.

Справедливости ради стоит отметить, что на фоне нехватки техники стрелковые батальоны появились и в ВСУ, однако в целом первый этап украинской мобилизации (в сочетании с наплывом огромного количества добровольцев в первые месяцы войны) прошел достаточно эффективно, чтобы обеспечить по крайней мере локальное превосходство над россиянами в живой силе. Вскоре к процессу подготовки украинских бойцов подключились западные партнеры, развернув поначалу освоение передаваемых вооружений, а затем и подготовку общего характера. Масштабное пополнение и расширение численности ВСУ позволили провести харьковскую и херсонскую наступательные операции, освободив значительные территории Украины.

Успеху сопутствовало то, что к этому времени российские потери достигли таких масштабов, что в некоторых ротах в строю оставалось немногим более 20 человек (1, 2) (списочный состав российской мотострелковой роты на 24 февраля — 67 человек). Поначалу в России пытались исправить ситуацию созданием различных добровольческих формирований, в том числе отрядов «БАРС» и региональных «именных батальонов», позднее объединенных в 3-й армейский корпус. Однако этих формирований оказалось явно недостаточно, поэтому в сентябре 2022 года Россия объявила «частичную» мобилизацию.

Несмотря на скромное название, российская кампания в полной мере обнажила проблемы неготовности к мобилизационным мероприятиям. До тех пор инфраструктура ВС РФ имела опыт размещения и обучения сравнительно ограниченного количества призывников, число которых за призывную кампанию не превышало 130 тысяч.

Единовременная мобилизация 300 тысяч человек привела к нехватке всего — от средств индивидуальной бронезащиты до мест размещения и продуктов питания. Мобилизованные и их родственники жаловались на недостаток обучения, а некоторые бойцы попадали на фронт буквально через считанные дни после мобилизации. Тем не менее, мобилизация позволила стабилизировать фронт и сдержать украинское наступление на Сватово и Кременную в Луганской области (правда, ценой значительных потерь).

Интересно, что в Украине мобилизация приняла перманентный характер (хотя в ней и можно выделить отдельные «волны»), но для российского руководства опыт массовой единовременной мобилизации оказался настолько травматичным, что оно решило не возвращаться к мобилизации как можно дольше, попытавшись заменить ее вербовкой контрактников, наемников и заключенных.

Однако реальные цифры набора добровольцев, по-видимому, расходятся с официально объявленными, а заключенных уже приходится привлекать в отряды «Шторм Z» под угрозой новых уголовных дел. Поэтому в России всё острее встает вопрос новой волны мобилизации — которую, похоже, решили отложить как минимум до президентских выборов. При этом, пойдя на такой шаг, российские власти рискуют столкнуться со множеством проблем — в том числе с теми, которые сейчас испытывает Украина.

Мобилизация в Украине — 2023-2024

Ко второму году войны поток добровольцев в украинские военкоматы (ныне известные как ТЦК — территориальные центры комплектования) иссяк. Отчасти это, как ни парадоксально, было связано с успехами украинской армии: война, которую удалось по итогам 2022 года локализовать в пределах четырех областей, потеряла экзистенциальный характер по сравнению с весной 2022 года, когда российские войска охватывали Киев в полукольцо. Другой причиной отсутствия энтузиазма стали рассказы об отправке на фронт без должной подготовки и примеры наследия советских практик, которые зачастую стоят жизней солдат.

Вместе с тем потребность в личном составе только нарастала. Дело не только в потерях, которые, по данным западных разведок, к августу 2023 года приближались к 200 тысячам убитыми и ранеными. Численность ВСУ, по крайней мере штатная, продолжала непрерывно расти — уже к началу июля 2022 года она составляла 700 тысяч против 205 тысяч на 2021 год, по данным справочника Military Balance. С тех пор создавались всё новые части и соединения — в том числе 12 механизированных бригад по 4000 человек в каждой, подготовленных для контрнаступления. Все эти штаты требовали заполнения, но к 2023 году, по-видимому, мобилизация начала пробуксовывать.

Украинские соцсети заполнили многочисленные видео (1, 2, 3), где сотрудники ТЦК (их часто по старинке называют «военкомы») проводят силовые задержания мужчин, иногда угрожая им оружием. Несмотря на жесткие методы, стали появляться сообщения о провале планов мобилизации.

Отчасти причина в коррупции: украинские правоохранители регулярно отчитываются о раскрытии схем уклонения от мобилизации (1, 2, 3), организаторами которых зачастую выступают сами сотрудники ТЦК. Почву для злоупотреблений создают и обязательные военно-врачебные комиссии для всех мобилизованных, которые при этом выгодно отличаются от российской схемы мобилизации, где запросто игнорируются недуги, приобретенные после последнего уточнения данных в военкомате.

Украинские мужчины, не желающие служить, также пытаются разными законными и незаконными способами покинуть Украину (из страны запрещен выезд всем мужчинам, кроме имеющих бронь или признанных негодными к воинской службе, а также отдельных категорий вроде дальнобойщиков и волонтеров). На 31 августа 2023 года число нелегально пересекших границу с целью уклонения от службы составляло 20 тысяч человек, всего за прошлый год пограничниками было задержано 11 тысяч уклонистов. По известным данным, в пограничной с Румынией и Венгрией реке Тиса за 2023 год утонули около 20 бежавших от мобилизации.

Желающие покинуть страну идут на удивительные ухищрения: например, по нескольку человек могут выехать в качестве сопровождающих одного и того же лица с инвалидностью, пользуясь отсутствием учета. Также приводится случай, как мужчина умудрился поменять в документах гендерный маркер без фактического транс-перехода.

На фоне всех озвученных проблем Генштаб ВСУ, по словам Владимира Зеленского, заявляет о необходимости мобилизовать еще до 500 тысяч человек (как недавно пояснил главнокомандующий ВСУ Валерий Залужный, речь идет не об единовременной потребности, а о запросе на 2024 год). Это может быть связано с необходимостью ротации подразделений, которые находятся на одном и том же участке фронта зачастую больше года без перерыва (например, 3-я штурмовая бригада под Бахмутом или 72-я механизированная бригада под Угледаром). По данным, озвученным президентом, затраты на такое количество новых бойцов составят до 500 млрд гривен (порядка $13 млрд).

Как замечает Зеленский, «вопрос номер один» для него вовсе не мобилизация, а демобилизация. Это неудивительно, поскольку в Украине, несмотря на военное положение, регулярно проходят митинги (1, 2, 3) родственников мобилизованных с призывом вернуть их домой. Вопрос демобилизации, помимо прочего, стремятся урегулировать с помощью долго готовившегося законопроекта, где присутствуют такие положения, как немедленная демобилизация срочников 2020–2021 годов призыва, которых война застала на срочной службе, а вслед за ними — и военнослужащих, которые прослужат 36 месяцев во время военного положения (выходит, что первые такие демобилизованные появятся не ранее февраля 2025 года).

Тем не менее, законопроект вызвал бурную негативную реакцию (на момент написания материала — только в соцсетях). Дело в том, что он предусматривает снижение минимального возраста мобилизации с 27 до 25 лет, расширение полномочий местных властей и полиции по содействию ТЦК, а также поражение в правах уклонистов от военной службы — вплоть до лишения возможности проводить финансовые операции, получать водительские права и пользоваться прочими госуслугами. Кроме того, украинским мужчинам, проживающим за границей и не состоящим на воинском учете, планируют отказывать в консульских услугах, в том числе в продлении загранпаспортов. О возможности возвращать в Украину мужчин, подлежащих мобилизации, уже положительно отозвались, например, в Эстонии.

Помимо кнута, украинские власти пытаются задействовать и своеобразный пряник, привлекая к набору добровольцев рекрутинговые агентства, которые должны разъяснять плюсы контрактной службы и помогать выбрать желаемое подразделение и воинскую должность, соответствующую гражданской специальности. Такой вариант позиционируется как преимущество перед мобилизацией, где чаще имеет место распределение сообразно потребностям частей, а не желанию самих мобилизованных.

Новая волна мобилизации в России и Украине

В 2024 году в России пока делают ставку на набор контрактников, хотя качество этих новых пополнений не самое высокое, по крайней мере под Авдеевкой — в среднем они более старшего возраста, не отличаются хорошей подготовкой, а также не горят желанием идти в бой и используются только в группах снабжения или закрепления, а зачастую и вовсе «пятисотятся».

Российское руководство выискивает всё новые способы пополнения — помимо контрактников и заключенных к службе пытаются также привлекать мигрантов (зачастую насильственно) и иностранных наемников (в том числе непальцев, кубинцев и сомалийцев). Возможно, всех этих источников хватило бы для сохранения и даже роста численности ВС РФ, если бы не такие факторы, как российское «мясное контрнаступление» (подробнее см. в нашем обзоре), а также российское движение за возвращение мобилизованных домой, которое в силу российской репрессивной политики куда менее заметно, чем украинское, однако власти относятся к нему более чем серьезно. В отличие от украинских властей, которые пытаются огласить конкретные сроки демобилизации (пусть и неприемлемые для многих родственников), российские чиновники отвечают на многочисленные петиции и запросы весьма категорично: фактически мобилизованных не собираются отпускать до окончания войны.

«Цифровые» положения о контроле над процессом мобилизации и поражении уклонистов в правах были приняты в России по итогам первой волны мобилизации — куда раньше, чем о них задумались в Украине. Тем не менее, единый реестр военнообязанных и электронные повестки должны заработать не раньше, чем осенью 2024 года, а новая мобилизация, в зависимости от ситуации на фронте, может понадобиться гораздо раньше.

В этом случае будет непросто контролировать выезд россиян за границу, особенно с учетом того, что в России, в отличие от Украины, не объявлено военное положение, которое дает право запрещать выезд целым категориям граждан. Разумеется, неизбежен и коррупционный фактор — тем более, что российские власти не обновляли состав сотрудников военкоматов (в Украине подобная попытка предпринималась, но о влиянии ее на уровень коррупции ничего не известно).

Еще одна проблема — обеспечить потенциальных мобилизованных вооружениями, военной техникой и экипировкой. Появление на фронте с обеих сторон эрзац-бронетехники (1, 2) как минимум сигнализирует о проблемах в этом отношении. Хотя российские власти и отчитываются о росте производства военной техники, очевидно, что даже если верить этим цифрам, то всё равно они покрывают максимум уже понесенные потери с небольшим запасом.

По словам министра обороны Сергея Шойгу, российская армия в 2023 году получила 1530 танков, в то время как только подтвержденные потери за два неполных года войны составили 2585 машин, из них 2245 потеряны безвозвратно (уничтожены или захвачены). 1530 новых танков составляют чуть менее 50 танковых батальонов, что позволяет обеспечить не более 50 мотострелковых полков примерно по 2000 человек в каждом, то есть всего порядка 100 тысяч мобилизованных. 2518 новых БМП и БТР, о которых говорил Шойгу, хватит (без учета потерь) на 81 мотострелковый батальон, или на 27 полков.

Дальнейшее увеличение численности войск приведет к соразмерному увеличению количества если не формально, то фактически стрелковых частей, оснащенных только самым базовым оружием вроде автоматов и ручных противотанковых гранатометов 1960-х годов. Если Украина, которой, видимо, предстоит провести как минимум 2024 год в обороне, еще сможет встроить стрелковые части в свою стратегию, то наступательные возможности подобных формирований с российской стороны будут, очевидно, крайне ограничены — и, соответственно, не позволят добиться целей «СВО».

Наконец, мобилизационный потенциал сторон ограничен также экономическими факторами. Мобилизация всегда означает изъятие значительной части трудоспособного населения из экономики, что может приводить к нехватке рабочих рук, которую сейчас остро испытывают российские регионы.

Другой важный экономический ограничитель — инфляция. Значительное денежное довольствие военнослужащих и рост гособоронзаказа оборачиваются вливанием в экономику денег, за которыми не может угнаться предложение потребительских товаров и услуг. Здесь стоит вспомнить, что важными причинами революций в России и Германии во время Первой мировой войны стали не столько неудачи на фронте, сколько бедственное положение населения, не желавшего терпеть тяготы военного времени.

Впрочем, по словам военного эксперта Давида Гендельмана, острой необходимости в мобилизации в России пока нет, в Украине этот вопрос стоит намного острее:

«В Украине мы видели в начале войны массовую мобилизацию, во многом добровольную, почти до 1 млн человек, в России в конце 2022 года было мобилизовано 300 тысяч человек. В обоих случаях, несмотря на все проблемы экстренного неподготовленного процесса, связанные с логистикой, распределением, обучением и т.д., в общем и целом мобилизация дала нужные результаты. В этом плане можно сказать, что второй раз провести подобное мероприятие будет проще и в России, и в Украине, опыт и выводы из первого раза уже есть.

Разница в том, что Россия сейчас как минимум официально не нуждается в массовой мобилизации, на контракт принято за 2023 год до полумиллиона человек, и, согласно оценкам, продолжают набирать по 1000–1100 человек в день. Россия даже не закрывает границы, выезд еще нескольких сот тысяч бегущих от мобилизации, как в 2022 году, видимо, не считается проблемой, оставшихся хватит и так.

Это резко отличается от ситуации в Украине: границы закрыты с начала войны, сейчас заявляется потребность в мобилизации 500 тысяч человек, что составляет довольно значительный процент от мобресурса, обсуждение соответствующего законопроекта уже вызвало большие брожения в обществе, плюс звучат требования демобилизовать давно воюющих и т.д»

С Гендельманом соглашается другой военный эксперт, Сергей Ауслендер:

«В российской провинции ситуация такая, что армия — это единственный социальный лифт и способ выбраться из нищеты. Плюс зэки в огромных количествах и призывники тоже. Считается, что власти в состоянии брать в армию до 1000 человек в день, что дает возможность восполнять потери, хотя и не дает возможности развернуть какую-то такую группировку, которая была бы способна что-то переломить на поле боя и поддерживать темп войны таким, какой он есть сейчас.

В Украине другая беда — там по истечении двух лет народ уже устал и не хочет идти в армию. В тот момент, когда было очень много желающих, в самом начале, этот момент упустили. Сейчас большая часть из тех, кто тогда пришел в армию, либо погибли, либо ранены, либо не в состоянии эффективно воевать. При этом новых не так много.

Мне тут попадались цифры о том, что до полутора миллионов украинских мужчин мобилизационного возраста находятся за границей, в частности в Европе. Это полнейшая катастрофа, потому что Украине тоже нужны люди. Сколько бы Запад ни поставлял оружия, на поле боя побеждают не танки, а люди в танках. Единственный способ — это как-то убеждать людей в Украине идти в армию: увеличивать зарплату и так далее. Насильно тащить в армию нет смысла, потому что это будет провоцировать бегство мужчин в Европу или уклонение от армии.

И, конечно, есть еще и непобедимая коррупция в Украине, когда можно уклониться от армии за деньги, что до сих пор происходит. В какой-то момент Украина может столкнуться с нехваткой личного состава, и это будет большая проблема».