Эпоха тефлоновых лидеров. Почему Трампу и другим правым политикам все прощается

Аудиоверсия Apple Podcasts / Spotify

В 2024 году Майкл Грогнард, юрисконсульт Министерства сельского хозяйства США, проголосовал за Дональда Трампа. Он был убежден: Трамп решит проблемы в экономике. Спустя три месяца Грогнард и тысячи его коллег в федеральном правительстве были уволены. Грогнард, ожидаемо, недоволен поворотом судьбы. Позиция, которую он потерял, была «работой его мечты», ради которой он недавно переехал с беременной женой и ребенком, рассказывает он в интервью CNN. «Я голосовал не за такой подход», — делится он. Тем не менее, он не жалеет о своем голосе. «Я всё еще поддерживаю цели администрации», — уверяет он.

Уроженец Висконсина Бредли Бартелл тоже не жалеет о своем голосе за Трампа. Несмотря на то, что его жену, гражданку Перу, находившуюся в процессе получения американского ПМЖ, в рамках новой политики арестовали прямо на границе, когда чета Бартелл возвращалась из путешествия медового месяца. Трамп, впрочем, по мнению молодожена, ни в чем не виноват: «Систему создал не он, и у него есть шанс всё исправить».

Грогнард и Бартелл далеко не единственные примеры. Даже на фоне массовых увольнений, усиления влияния частных корпораций на Белый дом и проваленных обещаний, консолидации власти и проблем в экономике, 95% избирателей Трампа остаются ему верны.

Действия, которые для многих других президентов обернулись бы как минимум скандалами — как в случае бежевого костюма Барака Обамы — или даже импичментом, как будто сходят Трампу с рук. Почему?

Партийность как часть идентичности

Казалось бы, логично считать, что в демократиях ошибки политиков и тем более их посягательство на сами демократические институты должны вести к потере поддержки. Но в последнее время избиратели всё чаще остаются лояльными на фоне скандального и авторитарного поведения их лидеров. Почему?

Как пишет профессор университета Беркли Габриэль Ленц в своей книге «Следуй за лидером», избиратели в целом склонны игнорировать политическую программу кандидатов. Даже если они в курсе, что именно предлагают кандидаты, им зачастую просто всё равно. Например, во время выборов в США в 1980 году избиратели, поддерживавшие агрессивную внешнюю политику, не стали чаще голосовать за Рейгана, хотя он отражал их взгляды. В 1948 году сторонники профсоюзов не чаще, чем противники профсоюзов, переключали свою поддержку на Трумэна — прорабочего кандидата. Проанализировав многочисленные примеры, Ленц приходит к выводу, что для избирателей отдельные обещания и политика кандидатов действительно крайне редко играют важную роль.

А единственный относительно объективный фактор, который влияет на поведение среднего избирателя, — экономика. Еще люди прислушиваются к мнению своих авторитетов: СМИ, групп интересов, отдельных политиков, которым они доверяют.

Но и эта логика в последние годы перестала работать. Экономика быстро росла при Байдене и пошатнулась после возвращения Трампа, но это очень мало повлияло на опросы. Что же касается мнения авторитетов, то против Трампа перед выборами выступали самые разные лидеры мнений — от актеров и музыкантов до нобелевских лауреатов и профессоров, — с самым минимальным успехом.

В последние годы, отмечает Ленц, американские избиратели становятся всё более приверженными «партийной линии» — и всё сильнее противопоставляют себя своим политическим противникам. Избиратели в США скорее простят кандидату организацию штурма Капитолия, несколько судимостей или создание жульнической криптовалюты, чем проголосуют за другую партию. Получается, неважно, что делает политик, если он «свой» — и если «чужие» проигрывают.

Растущая лояльность лидерам и поляризация превращают политику в почти спортивное противостояние с целью победы любой ценой. Хотя неприязнь к политическим оппонентам растет по всему политическому спектру (те же демократы в США апеллировали к «странности» своих противников), сторонники правых подвержены этому сильнее.

Политика мемов против политики смыслов

При этом нельзя сказать что обе стороны в этом противостоянии симметричны в своей психологии. Консервативные и правые избиратели регулярно оказываются в психологических тестах более политически агрессивными и непримиримыми. Сторонники Дональда Трампа, считают политологи, объединялись именно на почве нелюбви и враждебности к политическим соперникам.

Это отчетливо видно в социальных сетях и массовой культуре. Феномен owning the libs (насмешек над «либералами») после победы Дональда Трампа — один из примеров. Известный правый карикатурист Джон Макнотон признаётся: одна из целей его работ — «раздражать левых».

Предвыборные собрания Трампа часто вращались вокруг издевательств над противниками: под одобрение толпы Трамп пародировал и насмехался над Кристиной Форд — женщиной, обвинившей его соратника Бретта Кавано в изнасиловании. Можно вспомнить издевательскую реакцию близкого помощника Трампа Кори Левандовски на историю о девочке с синдромом Дауна, разделенной на границе с родителями, которая вызвала среди трампистов волну одобрения и породила мемы.

Сегодня такая стратегия превратилась в де-факто медиаполитику Белого дома. Его официальная страница в Twitter (Х) теперь полна издевательских постов и мемов. В феврале там появилось видео с задержанием и депортацией закованных в цепи иммигрантов с заголовком АСМР — якобы видео должно быть приятным и успокаивающим. А недавно Белый дом присоединился к тренду с ИИ-обработкой фотографий в стиле аниме от Студии Ghibli — на фотографии с арестом и депортацией гражданки Доминиканы, обвиняемой в торговле наркотиками. Они же, например, опубликовали издевательский мем в качестве комментария о депортации доктора из университета Брауна.

Свои и чужие

Но лояльность к своим — это лишь одна сторона медали. Другая — это стремление сделать всё наперекор «чужим». Отчасти поэтому, видимо, Дональд Трамп недавно отказался увольнять членов администрации, замешанных в скандале с приглашением журналиста The Atlantic в секретный чат. Причина? Он не хочет «дарить победу либеральным журналистам».

Вместе с большей агрессией к «врагам» правые избиратели, напротив, менее критичны к союзникам. Правые быстрее прощают своим политикам ошибки, чем их оппоненты. Исследование Фонда Фридриха Эберта показывает: сторонники AfD, Шведских демократов и венгерского «Фидеса» готовы закрыть глаза на авторитарные замашки своих лидеров, лишь бы «чужие» не пришли к власти.

Исследование в политической психологии, фокусировавшееся на США, пришло к похожему выводу. Сторонники Демократической партии более негативно реагируют на аморальные проступки политиков-демократов, нежели сторонники Республиканской, особенно когда речь заходит о проявлениях безразличия со стороны политиков. В 36% случаев принадлежность к своей партии стала достаточным основанием для игнорирования любых проступков.

Ученые предполагают, что дело в ксенофобии. Партии, обещающие наиболее жесткое обращение с чужаками, привлекают самых радикальных кандидатов, а те в дальнейшем лишь укореняются в своих убеждениях — и сжигают мосты, объединяющие их с традиционной политикой и партиями.

Такая лояльность особенно свойственна одной группе избирателей. Политологи Василопулу и Халикиопулу выделяют два типа избирателей крайне правых: «ядро» — те, кто поддерживает их из-за идеологии, и «периферию» — тех, кто голосует за них из-за разочарования в системе. Вторые чаще всего ищут способ наказать власть и выбирают популистов из протестных настроений.

А вот ядро ультраправых избирателей — как раз более лояльное — движимо принципами. Для них главное — разделение на «своих» и «чужих». Они считают, что именно их группа — будь то по этническому или другому признаку — «заслуживает» демократию и государственные блага. А вот их оппоненты — нет, ведь они якобы конкурируют за те же ресурсы. Из этого же логично вытекает антииммиграционная позиция: приезжие, будучи «чужаками», воспринимаются как угроза.

Таким образом, для многих сторонников правых национальная идентичность является основным принципом, который определяет их выбор. Причем исследование от Голландского университета Рэдбауд показывает — вопрос не в позитивной идентичности, а наоборот. Проще говоря, основой голосования за крайне правых становятся не гордость за нацию, ее достижения или себя, а ощущение угрозы — будь то иммигранты, пятая колонна или что-либо еще.

Демократия для избранных

Любопытно, что такие избиратели могут одновременно поддерживать демократию на словах и спокойно относиться к недемократическим методам, если это выгодно их группе. 82% избирателей в США утверждают, что демократия — это благо. Но при необходимости они вполне готовы и пересматривать свои демократические идеалы — больше 50% республиканцев во время первого срока Трампа поддерживали одностороннее принятие им законов. А сегодня 76% поддерживают Трампа в его игнорировании судебных решений. Если лидер действует в их интересах, то его недемократичное поведение их не смущает — наоборот, они считают его оправданным.

Парадокс: они называют себя сторонниками демократии, но поддерживают авторитарные методы. Почему? Потому что считают, что если демократия защищает «чужих», — она работает против них. А значит, можно иногда ее игнорировать.

Вот и получается так, что в 2022 году 92% республиканцев в США были убеждены в необходимости контроля Конгресса над администрацией Джо Байдена, а в 2019-м лишь 65% считали его важным для Трампа. Или если перед выборами 2020 года 81% республиканцев считал, что проигравший должен признать свое поражение, после подведения итогов целых 62% из них отказывались признать Байдена законным президентом.

Пересмотр моральных ценностей

Согласно психологическим исследованиям, правые и популистские лидеры успешно переосмысливают моральные идеалы. Например, они ставят во главу угла лояльность, авторитет и внутригрупповую солидарность. Это прямым текстом озвучил Трамп: «Я ценю преданность превыше всего — больше, чем ум, больше, чем драйв, и больше, чем энергию…»

Институт Като в своей работе пишет, что сторонники Трампа в три раза сильнее избирателей Хиллари Клинтон ценят три вещи: порядок, преданность и традиции. Во-первых, порядок. Для них важна строгая иерархия, а тех, кто нарушает правила, они воспринимают как угрозу. Во-вторых, преданность. Главное — быть «своим». Они поддерживают внутригрупповые ритуалы и осуждают предателей. И наконец, традиции. Особенно это касается религиозных консерваторов, для которых важно сохранять «чистоту» идеалов.

Такие моральные нормы позволяют избирателям примиряться с внутренними противоречиями: те же действия, которые в иных условиях могли бы быть названы недемократическими, переосмысливаются как необходимая защита порядка, своей группы и условных священных идеалов.

Этот способ мышления основан на чувстве принадлежности к своей группе. Он укрепляет убеждение, что верность и защита «своих» важнее всего, даже если ради этого приходится закрывать глаза на действия, нарушающие демократические нормы.

Преданность политику прежде демократии объясняет и одно из самых ярких событий 2021 года в США — штурм Капитолия сторонниками Дональда Трампа 6 января. Трамп открыто призывал своих сторонников к восстанию. Это было очевидным нарушением традиционных демократических норм — и сначала это вызвало некоторый шок в партии, обрушив рейтинг Трампа на 11%.

Но скоро включился тот самый эффект предпочтения партийной принадлежности и верности. Для большинства сторонников Трампа даже попытка переворота оказалась недостаточным поводом разорвать с ним связь. Уже через месяц после штурма поддержка партии вернулась на январский уровень. 72% республиканцев к тому моменту и вовсе решили, что никакое расследование штурма проводиться не должно. Не так важно, нарушался ли закон или демократические нормы, — до тех пор, пока это происходило в условную поддержку интересов «своей» группы.

Homo economicus

Ксенофобия и радикализация не берутся из ниоткуда. Сторонники популистских лидеров и националисты часто считают, что внешние враги (например, абстрактные глобализация или «мультикультурализм») представляют серьезную угрозу не только культурному наследию, но и экономическому благосостоянию. В их глазах поддержка популистских лидеров — это не просто политическая позиция, а защита сообщества и его благополучия, будущее которых поставлено на карту.

Дело в том, что популистские политики часто используют экономические страхи, чтобы настроить людей против «чужаков». Иммигрантов и меньшинства представляют как конкурентов за рабочие места и социальные блага. «Чужаки» не просто выполняют роль удобной «внешней угрозы» для популистских политиков — они еще и выставляются конкурентами в борьбе за условный кусок хлеба.

А в условиях, когда избиратели чувствуют себя всё более финансово некомфортно, а экономическое неравенство продолжает расти, сильнее наращивается ресентимент. Так люди становятся более склонными искать виновных в «чужих».

Экономика снова оказывается корнем всех проблем. Как отмечает Габриэль Ленц, даже для самых верных партии или безразличных к реальной политике избирателей экономика остается единственным объективным фактором.

Так, и перед выборами в 2024 году избиратели в США всё чаще говорили об экономических проблемах. 52% утверждало, что для них это было самым важным фактором. Большинство американцев (77%) при этом оценивали экономическое состояние как плохое или лишь удовлетворительное. И это всё — несмотря на объективно положительные, казалось бы, экономические условия. Рост рынка активов, экономики, низкая безработица были главными «достижениями» предыдущей администрации в США — такое несовпадение восприятия и реальности породило огромное количество дебатов.

И правы в своей оценке скорее избиратели, чем экономисты, утверждает экономист Юджин Людвиг. Например, пишет Людвиг, политикам очень легко переоценить успехи в борьбе с безработицей. Статистика учитывает в качестве занятых миллионы людей на частичной занятости — то есть, например, самозанятых журналистов или курьеров, работающих по несколько часов в неделю, находящихся в поиске полноценной работы. И не учитывает людей, которые попросту сдались и больше не пытаются найти работу, а также размер доходов. «Вы можете быть бездомным, получать непостоянный доход и быть фактически неспособным прокормить свою семью, а правительство всё равно будет считать вас занятым», — пишет Людвиг.

То же самое с зарплатой. Например, обычный показатель еженедельного заработка смотрит только на зарплату за полный рабочий день, исключая как безработных, так и частично занятых. В результате медианная годовая зарплата в США как будто бы достигает $61 900. Честная сумма, по оценке Людвига, на 16% меньше, всего $52 300 в год.

Инфляция, согласно Людвигу, — тоже не совсем честный показатель: если исключить из корзины продуктов более люксовые товары и добавить продукты, более популярные среди бедных слоев населения, инфляция за последний год оказывается почти в два раза выше. К тому же в дискуссиях вокруг борьбы с инфляцией политики часто игнорируют простой факт: даже самая низкая инфляция не снижает уже выросшие цены. Без резкого роста доходов — которого не случается — люди всё так же не могут позволить себе подорожавшие продукты, даже если теперь цены растут медленнее.

Таким образом, как бы хорошо ни показывала себя экономика на бумаге, беднейшие 50% и всё уменьшающийся средний класс, несмотря на красивые цифры, чувствуют себя всё хуже и менее уверенно. И в этих условиях начинают искать виноватых в ком попало — особенно в уязвимых группах, которые не могут за себя постоять. Так что, возможно, прислушаться к реальным проблемам вместо сдвига вправо и по-настоящему ответить на экономическое неравенство — это и есть столь необходимое лекарство для демократии, говорят эксперты.