Патриотизм не продается. Почему ура-патриотическое искусство проваливается в российском кинопрокате, на театральной сцене и в музыке

В списках лидеров не значился

К 80-летию Победы в Великой Отечественной войне в России вышел в прокат фильм Сергея Коротаева «В списках не значился». Бюджет картины, снятой по одноименной повести Бориса Васильева, составил невероятный 1 млрд рублей. Немалая часть этой суммы ушла на строительство грандиозных декораций — копии Брестской крепости площадью 42 тысячи квадратных метров. Фонд кино, главная государственная структура по поддержке индустрии, дважды выделял средства на съемки, общая сумма составила 400 млн рублей. В производстве участвовали 15 продюсеров, в том числе Тимур Вайнштейн и Владимир Машков, который сыграл одну из главных ролей.

При таких затратах от «В списках не значился» ожидались рекордные кассовые сборы. В итоге по состоянию на середину июля фильм собрал 657 млн рублей. Это действительно приличная сумма, но она не покрывает затрат на производство и не соответствует ожиданиям инвесторов и продюсеров. При этом премьера фильма состоялась 1 мая, накануне длинных праздничных выходных, что в киноиндустрии считается самым благоприятным моментом.

Критика разнесла картину в пух и прах. Даже самые доброжелательные авторы отметили лишь мощный визуальный ряд — декорации, грим, батальные сцены, — что, конечно, выводит фильм в топы отечественных блокбастеров по части масштаба, но напрочь затмевает содержание. В отличие от лаконичной и стройной повести Васильева, экранизация страдает непоследовательной драматургией, а поступки героев то и дело идут вразрез с элементарными законами психологии. Вместо героической и в то же время очень человеческой истории защиты Брестской крепости получился набор зрелищных клише с главным героем, который, несмотря на все кровавые бои, остается аккуратно выбритым и причесанным.

За последние годы почти все фильмы патриотической направленности проваливались в прокате, не только не принеся прибыли, но и вовсе не окупившись. Например, «Блиндаж» Марка Горобца, полуфэнтези о сегодняшних событиях на Донбассе с отсылками к Великой Отечественной, собрал лишь 107 млн рублей при бюджете в почти полмиллиарда.

Сборы фильма «Почтарь» о работе почтальона на войне составили чуть больше 7 млн рублей. Бюджет картины не разглашается, однако количество копий — почти 2000 — позволяет предположить, что он был солидный.

Картина «Позывной „Пассажир“» о приключениях двух братьев на Донбассе в 2014 году собрала всего 7,5 млн рублей при максимальной господдержке — почти 300 млн рублей.

Многие уже готовые фильмы, которые создавались при участии государства, даже не вышли в прокат. Однако, несмотря на такую удручающую финансовую картину, патриотического кино становится все больше.

Новейшая история патриотического кино

После распада СССР, кинематограф которого был буквально напичкан фильмами о героизме советских солдат в Великой Отечественной, доблестных «героях невидимого фронта» и превосходстве советского образа жизни, поток такого рода картин почти сошел на нет. Тому были три основные причины: усталость общества от фальши, освобождение от цензуры и отсутствие денег.

В 1990-е картина начала меняться, а с приходом Путина к власти подняла голову новая-старая государственная идеология, крепко замешанная на патриотизме: власть начала создавать то, что позже назовут «духовными скрепами».

Начало массовому производству блокбастеров в новейшем отечественном кино положил Никита Михалков своим «Сибирским цирюльником» в 1998 году. «Он русский. Это многое объясняет» — с таким слоганом этот фильм показывали в России, СНГ и США. Бюджет картины составил порядка $35 млн, но в прокате она собрала лишь $2,6 млн. Многие до сих пор помнят этот беспрецедентный и образцовый провал широчайше разрекламированного фильма.

Михалкова это не остановило. Провал «Цирюльника» он объяснил предвзятостью кинокритиков, которые заранее настроили зрителей против его детища. И вскоре пустился в новый поход по патриотической стезе. В 2010–2011 годах на экраны вышли «Утомленные солнцем — 2», состоявшие из двух частей — «Предстояние» и «Цитадель». Оба провалились еще громче: «Предстояние» окупило порядка 20% затрат (чуть более $7 млн из $40 млн), «Цитадель» и вовсе отличилась, собрав 4% от бюджета (около $1,5 млн при $45 млн затрат).

Когда в 2014 году началась война на востоке Украины, стало появляться все больше фильмов, транслирующих михалковский слоган «Он русский. Это многое объясняет». Тогда откровенно «антиукронацистских» картин еще было мало — можно вспомнить разве что беспомощные по всем статьям работы «Ополченочка» Юлии Гусмановой и «Донбасс. Окраина» Рената Давлетьярова. Последний откровенно обвиняет Украину в разжигании войны, а «ополченцев» представляет как защитников мирного населения. Валом пошли спортивные драмы о русских богатырях (например, «Воин» Алексея Андрианова), картины о Великой Отечественной с сильным уклоном в патриотический пафос («Битва за Севастополь» Сергея Мокрицкого или ремейк «А зори здесь тихие» того же Давлетьярова), вспомнили даже Первую мировую («Батальонъ» Дмитрия Месхиева). Все упомянутые фильмы настолько слабы по исполнению, что даже не ясно, стоит ли давать на них ссылки.

С началом полномасштабной российской агрессии в Украине в 2022 году накатила волна патриотического кино на материале нынешней войны. Такие фильмы, как «Свидетель» Давида Дадунашвили, уже без стеснения показывают украинцев поклонниками Адольфа Гитлера с его портретом за пазухой и бюстом в «укронацистском» логове.

Кто кормится на военных картинах

Если пройтись по именам авторов таких фильмов, то незнакомых окажется больше, чем сравнительно известных. «Патриотическое» кино — беспроигрышный выбор, государство дает на него деньги без всяких сомнений. С частными инвесторами сложнее: «разумные» спонсоры хотят и выслужиться перед властями за счет правильной тематики, и не слишком засветиться, участвуя в подобных мероприятиях.

Большинство же режиссеров толкает к работе над «патриотическим» кино элементарная невостребованность. Кто раньше знал Давида Дадунашвили, который занимался скромными сериалами для домохозяек? Зато после чудовищного «Свидетеля» о нем как минимум заговорили. Правда, совсем не так, как ему хотелось, но геростратова слава — тоже слава. На очередной пропагандистский проект его позовут. Кто знал о режиссере Максиме Бриусе, снявшем «Солнцепек», картину о ЧВК Вагнера, с таким влюбленным придыханием, что всех «вагнеровцев» хочется обнять и не отпускать?

Вторая категория — обычные циники, которым вообще все равно что снимать. Единственная идеология — это заработок. Один из самых ярких представителей этой категории— Николай Лебедев, когда-то подававший надежды молодой творец, который постепенно подсел на тему гордости русского человека за себя, за страну и за строй. «Легенда № 17», стопроцентно патриотический фильм о хоккеисте Валерии Харламове, показывающий героизм советских спортсменов на фоне одержимых капиталом западных спортивных дельцов, при всех изъянах был профессиональной работой.

Но уже следующая картина Лебедева «Нюрнберг» строилась исключительно на противопоставлении советской и западной идеологии, и нетрудно догадаться, кто победил.

Третья категория «патриотических» режиссеров — самая загадочная. Это известные деятели кино, вполне успешные, талантливые и ранее никак не замешанные в поддержке Путина и его войны. Тем не менее неожиданно они начали браться за более чем сомнительные проекты. Оператор Олег Лукичев, работавший с Кириллом Серебренниковым, Ренатой Литвиновой, Верой Сторожевой, выступил режиссером экранизации «Ополченского романса» Захара Прилепина. Глеб Алейников, радикал-новатор, ранее вообще не имевший дела с государством, подписался на сериал «Переведи ее через Майдан», показывающий, «как и кем готовилась революция в Украине» (понятно, что украинскими пройдохами и западными русофобами).

И все-таки создается впечатление, что «патриотическая» тематика в кино — верная дорога для тех, кто недоволен собственной творческой судьбой и пытается добиться признания и поправить материальное положение.

Театры военных действий

Ситуация в российских театрах во многом схожа с кино, но имеет свои нюансы. Хотя главным орудием идеологии уже больше века считается кино, репрессии в новейшей России начались именно с театров. По какой-то причине власть сочла их главным рассадником вольнодумства. Еще до войны, в 2021 году, с должности худрука «Гоголь-центра» был уволен Кирилл Серебренников — официально за финансовые нарушения, фактически, как считают эксперты, — за публичные высказывания против режима и его агрессии в отношении Украины.

С началом полномасштабной войны изгнанию из Театра им. Вахтангова подвергся его худрук Римас Туминас. В ноябре 2022 года из-за границы не вернулся Юрий Бутусов, главный режиссер того же вахтанговского театра. В том же году покинул кресло руководителя «Школы современной пьесы» Иосиф Райхельгауз. Официальные комментарии сводились к сухой фразе «не продлен контракт», но, как считает Райхельгауз (и не только он), причиной увольнения стали его дистанцирование от «линии партии» и отсутствие открытой поддержки войны. На его место назначили Дмитрия Астрахана.

Тем временем в «Гоголь-центр», которому уже вернули прежнее, пропахшее нафталином название Театр имени Гоголя, пришел худрук Антон Яковлев, обеспечивший возвращение этого нафталинового запаха во вверенные ему стены.

Особенно щедрым на передел театрального руководства стал 2024 год. Занял место директора, а потом и худрука «Современника» Владимир Машков. Константин Богомолов получил Театр Виктюка. Место уволенного худрука Театра Сатиры Сергея Газарова занял Евгений Герасимов.

Все новые театральные руководители беззаветно преданы режиму. При этом они уже не только имеют по театру, но и возглавляют по два сразу — Машков также ведет Театр Олега Табакова, Богомолов — Театр на Малой Бронной, Герасимов — Театр на Малой Ордынке. В 2025 году, к удивлению многих, худруком Ленкома стал Владимир Панков, известный одновременно своим новаторским подходом к постановкам и открытой поддержкой войны.

Нужно ли говорить, что все новые руководители стопроцентно разделяют политику Путина? Из них только Яковлев ведет себя достаточно тихо, не выражая громко свою любовь к «СВО». Воздерживается от ежедневных дифирамбов российской армии и Богомолов, но его манифесты недвусмысленно поддерживают «ситуацию в стране». Машков же и Герасимов — самые преданные сторонники режима. Машков первым, еще в марте 2022-го, вывесил на фасаде театра Табакова огромную букву Z в цветах георгиевской ленты.

Все значимые российские театральные режиссеры либо были уволены, либо покинули страну. Одной из самых ощутимых потерь стал отъезд Дмитрия Крымова, не скрывавшего своей антивоенной позиции. Те, кто остались, ставят аккуратные спектакли, ни в коем случае не касаясь политической ситуации. Режиссеров, которые все же решаются намекнуть на эту ситуацию, считают чуть ли не диссидентами.

Московские зрители не устают восхищаться смелостью Евгения Писарева, поставившего в Театре Наций мюзикл «Кабаре» о зарождении фашизма в Германии и «Тартюфа», в котором есть прямые намеки на сегодняшние репрессии в России. Не приходится удивляться, что приморскому театру «Рампа» постановку «Кабаре» запретили.

Театры, с одной стороны, боятся рисковать плохими сборами, с другой — большинство из них принадлежат государству, уклоняться от участия в идеологической обработке умов они не могут. Поэтому многие выбрали промежуточный вариант. Например, Театр Вахтангова и Ленком участвуют в сборах пожертвований и проведении тематических читок об «СВО».

Театр на Таганке присягает в уважении к участникам «СВО» по-своему, раздавая им и их семьям бесплатные билеты. Впрочем, был прецедент, когда поставленный в Театре имени Гоголя активной милитаристкой Полиной Агуреевой спектакль о Великой Отечественной войне оказался настолько плохим, что его сняли с репертуара буквально после пары показов.

Театральный критик Нина Агишева-Николаевич рассказала The Insider, что многие проекты на тему «СВО» просто не видны околотеатральной публике, но при этом приносят неплохие деньги организаторам:

«В России проводится огромное количество питчингов, каких-то конкурсов, и на это выделяются очень внушительные средства — просто люди в основном следят за московскими и питерскими постановками, да и интересуют театралов лишь сами по себе спектакли. На этих мероприятиях очень хорошо зарабатывают их организаторы. Это хитрая система: ты вроде и не замазался в прямой поддержке войны, перед зрителями не выставил себя идиотом, но указания сверху выполнил. Еще и денег заработал. А для участников таких мероприятий это способ заявить о себе. Сейчас вылезла масса драматургов и режиссеров, о которых еще вчера никто не слышал, — абсолютно бездарных. Теперь они востребованы».

К 30 ноября 2025 года в Москве по указанию Путина должен открыться специальный «патриотический театр», который будет продвигать соответствующую драматургию. Скорее всего, его возглавит Захар Прилепин, который сам же и предложил проект. Понятно, что ходить в этот театр никто не будет, но немалые деньги уже, скорее всего, выделены и распределены между ответственными театральными патриотами.

Литературные герои «СВО»

«Патриотизм» и поддержка войны проникли и в издательский бизнес. В прошлом году группа «ЭКСМО-АСТ» отрапортовала о небывалом росте продаж книг на тему патриотизма, истории России и военного искусства — в 2023 году они увеличились на 15% в экземплярах и на 30% в денежном выражении по сравнению с предыдущим годом. А детских книг на подобные темы было продано на 78% больше. Цифры внушительные, но только на первый взгляд.

Основатель издательства Freedom Letters Георгий Урушадзе объясняет The Insider, что эти данные нельзя принимать на веру:

«Разумеется, этот так называемый рост продаж — исключительно ради того, чтобы отвязались Z-поэты и Z-писатели, которые с началом войны подняли шум: мол, их притесняют, не печатают, а они сейчас так нужны. Поэтому, например, ЭКСМО придумало два варианта выхода из этой ситуации. Оно начало включать в списки патриотической литературы книги, которые издавались и раньше. Того же Прилепина, например. Или детские книги о пионерах-героях. Все то же, а цифры новые, впечатляющие. Со статистикой тут можно мухлевать как угодно — можно, скажем, включить в этот перечень „Хаджи-Мурата“ Толстого. Чем не патриотическое произведение?»

При этом тиражи даже самых известных писателей-патриотов мизерны. Так, новый роман Прилепина «Тума», считающийся бестселлером, вышел тиражом в 50 тысяч экземпляров. Для известного писателя это немного. Для других важен сам факт публикации.

Сборник «ПоэZия русского лета» с участием 25 никому не известных авторов вышел тиражом в три тысячи экземпляров. Никаких денег такие литераторы, естественно, не получают. Зато неплохо зарабатывают те, кто организует разного рода мероприятия с их участием — фестивали, читки, конкурсы.

«Z.фест Поэзия», «Поэзия Z», патриотический фестиваль «Героям Z посвящается» — патриоты от литературы не чувствуют себя брошенными. Ничего другого им не светит, да и не надо: когда бы еще представилась возможность почувствовать свою востребованность? Бюджеты подобных событий не разглашаются, но, по оценкам экспертов, самые дорогие из них обходятся спонсорам (главным из которых является, естественно, государство) в суммы до 150 млн рублей, а средняя цена составляет примерно 25 млн.

Одновременно книжные магазины вынуждены закрывать обложки книг писателей-иноагентов или попросту изымают их работы из продажи. Магазины, продолжающие продавать книги писателей-иноагентов, подвергаются давлению. В мае этого года «Фаланстер» был оштрафован на 80 тысяч рублей за продажу книги Игоря Олиневича «Еду в Магадан», изданной при поддержке «Федерации анархического черного креста», который признан в России нежелательной организацией.

Основатель магазина Борис Куприянов оспорил обвинения, отметив, что книга была сдана в магазин задолго до признания «Федерации» нежелательной. Кроме того, в марте 2025 года сотрудники прокуратуры пришли в «Фаланстер» с «проверкой», изъяв книги философов Мишеля Фуко, Вальтера Беньямина, Ханны Арендт и Сьюзан Зонтаг, хотя ни авторы, ни их произведения в России не запрещены.

Немного о музыке

Массовая культура, в частности поп- и рок-музыка, тоже не осталась без внимания властей. Как и в театре, тут ситуация лукавая: доходы исполнителей зависят от сборов, и слишком явное выражение пропутинской позиции может отвратить уставшую от нагнетания патриотических эмоций публику. А антивоенная позиция по-прежнему гарантирует отлучение от концертных площадок, теле- и радиоэфиров и другие неприятности. Однако громких посадок в этом цехе пока не было. Даже у классических музыкантов есть случаи репрессий, но более легкую музыку силовики пока не трогают.

Если в кинематографе можно получить безвозвратную господдержку и потом не выпустить фильм в прокат, а в книгоиздании речь о крупных доходах писателей и поэтов не идет вовсе, то в поп-культуре музыканты держатся за публику обеими руками. На раннем этапе некоторые Z-артисты действительно улучшили свое материальное положение.

Таковых было немного, самый яркий пример — Ярослав Дронов, он же Shaman. Его песни «Я русский», «Встанем», «Гуляй, Россия!», «Моя Россия» поднимались на первые места в чартах и долгое время держались там. Однако прошло три года с начала вторжения — и концерты новой «Zвезды» потихоньку начали отменять. По слухам, это было связано с разводом Дронова — бывшая жена певца Елена Мартынова занималась организацией его выступлений. Но все же главной причиной называют низкий спрос на билеты.

Музыкальный журналист, продюсер и концертный промоутер Антон Чернин объясняет, что музыкальный рынок в России после начала войны сильно сократился:

«Очень многие уехали или замолчали. Уехали БГ и Макаревич, Земфира, „Мумий Тролль“, Оксимирон, Монеточка, Noize MC, „Би-2“, „Сплин“, „Ногу Свело!“, Tequilajazzz, Дмитрий Спирин и многие другие. Для оставшихся стало больше места, а ставки при этом увеличились — но и частить особенно нельзя: есть опасность приесться, выступая слишком часто. Одних при этом устраивает происходящее, и они громогласно высказываются за „политику партии“.

Другие переживают все молча, пишут часть новинок в стол, как в 1970-е, но продолжают выступать по России. Кураторы из администрации президента и смежных органов (а они сегодня есть у всех известных артистов) на них давят, но не слишком сильно: если на тысячах российских площадок из, условно говоря, трехсот собирающих музыкантов останется тридцать, то рынок попросту рухнет, что никому не нужно».

Нелишним будет вспомнить и недавний скандал вокруг Грушинского фестиваля бардовской песни. Власти Самарской области объявили конкурс на его проведение, а организаторы предыдущих фестивалей в ответ заявили, что они решили его вообще отменить, призвав новых организаторов назвать фестиваль как-нибудь иначе. Скандал был ожидаемым: на предыдущем бардовском конкурсе член жюри Галина Хомчик не разрешила участнику «СВО» сотоварищи выйти на сцену и спеть песню «Нам нужна одна победа», пояснив, что на фестивале нет места песням про войну.

На последнем питчинге игрового и документального авторского кино на получение господдержки из 80 заявленных проектов было всего шесть про «СВО», два — про Великую Отечественную войну, один — про спасение русским человеком заложников в Сирии. Причем, судя по всему, эти проекты не получат государственных денег — имена никому не известные, заявки блеклые и банальные.

Театры, по крайней мере московские и питерские, не решаются ставить спектакли про нынешнюю войну. Книги «патриотических» поэтов и писателей издаются крошечными тиражами. Все это вместе создает картину не слишком-то высокой заинтересованности в военно-патриотической тематике и показывает опасения культурных менеджеров, что эта тема принесет лишь убытки. А что касается инициативы Путина — Прилепина по созданию спецтеатра, нет никаких сомнений, что она провалится, если туда не будут в обязательном порядке водить воспитанников детских домов и военных.