Протест на выжженном поле. Как экоактивисты в России пытаются спасать природу вопреки репрессиям

EN

Ромашково, где больше не живет паровозик

Прошлой осенью экологический активист Иван Щëкин приехал в парк Малевича в Ромашковском лесу (том самом, где по сюжету мультфильма обитал паровозик, который все время опаздывал, потому что не мог не любоваться природой) в Одинцовском районе Подмосковья. Он попросил вырубающих деревья рабочих предъявить разрешительные документы (активист действовал как инспектор экологического НКО «Национальный комитет экологической безопасности»). Когда они этого не сделали, Щëкин вызвал полицию и потребовал от рабочих остановиться. В ответ на это один из них схватил лопату и принялся избивать ею активиста, который был вынужден в ответ применить газовый баллончик.

В конце концов рабочие убежали, сломав напоследок черенок лопаты о голову Ивана. Скорая доставила Щëкина в травмпункт, где у него диагностировали открытую рану головы и перелом левой руки. Безымянный палец на правой был почти отрублен ударом лопаты, но медикам удалось пришить его обратно. Несколькими днями ранее один из рабочих замахнулся на Щëкина бензопилой.

Почему активисты недовольны парком Малевича? Дело в том, что его устроили на 360 гектарах особо охраняемого Серебряноборского лесничества. В пространстве парка прокладывались километры велодорожек, открывались кафе и автостоянки, устанавливались арт-объекты и проводились выставки ленд-арта — для всего этого сотнями вырубались деревья, уничтожалась нетронутая природа и подвергались угрозе популяции краснокнижных птиц, что вызывало протест у защитников природы и многих местных жителей.

Известный русский абстракционист жил за пять километров отсюда, в Немчиновке и, согласно выдуманной создателями парка легенде, приходил в парк рисовать под дубом (на самом деле любимый дуб Малевича, под которым тот завещал себя похоронить, рос в совершенно другом месте).

Махинации мэрии Москвы с зелеными зонами

В конце ноября 2024 года в Москве приняли закон «Об охране и использовании зеленого фонда». Он был призван, как его рекламировала мэрия, объединить все природные участки Москвы — от главных городских парков до чахлой растительности в районных скверах — в единый «зеленый каркас». Как утверждают в мэрии, зеленые территории будут управляться системно, а их связность и доступность увеличатся. Сейчас, мол, «зеленых пространств Москвы хоть и много, но работают они автономно». Кроме того, хотя «некоторые природные места соседствуют, между ними нет комфортных переходов», а с появлением экокаркаса появятся «новые туристические и прогулочные маршруты и экотропы».

В Департаменте природопользования Москвы настаивают, что после принятия закона число охраняемых природных территорий в городе не уменьшилось, а пятикратно увеличилось. Как обещал председатель комиссии МГД по городскому хозяйству и жилищной политике Степан Орлов, «на территориях, включенных в зеленый каркас, усилится режим охраны. Закон дает возможность жестко усиливать контроль там, где его вообще не было: защитить любимый сквер у дома на общегородском уровне». Параллельно с этим законом Мосгордума приняла поправки к КоАП Москвы, которые увеличили штрафы за уничтожение и повреждение зеленых насаждений в охранных зонах до 5 тысяч рублей для граждан и 1 млн для юридических лиц.

А потом, в последний рабочий день 2024 года, мэрия Москвы одним постановлением N 3160-ПП фактически ликвидировала систему городских ООПТ, переведя их все в статус особо охраняемых зеленых территорий (ООЗТ). До недавнего времени в Москве насчитывалось 148 ООПТ. Теперь остались только две: Лосиный Остров и выделенный в отдельную ООПТ липняк, расположенный в его границах.

В чем главная разница? В отличие от ООПТ, границы которых не дает изменять Минприроды, землю из состава ООЗТ можно вывести — и строить там все что угодно. К тому же мэрия быстро разрешила строительство на их территории ЛЭП, трубопроводов, дорог, затем — физкультурных и «рекреационных» сооружений, парковок и подъездных дорог к ним.

Результаты постановления не заставили себя долго ждать. Например, ранее имевшая статус ООПТ Мнëвниковская пойма на северо-западе Москвы (кусок от которой, несмотря на протесты экологов и местных жителей, собянинская мэрия откусила еще в 2018 году), уже размечена на публичной кадастровой карте Росреестра под застройку.

Территория поймы размежевана на участки, на которых размещено капитальное строительство, в том числе многоэтажная жилая застройка и торговые центры. Примечательно, что первый участок был создан 28 декабря 2024 года — буквально на следующий день после принятия постановления о ликвидации ООПТ.

К 2030 году столичные власти обещают создать на территории Мнëвниковской пойму «спортивного кластера, претендующего на роль вторых Лужников», жилые кварталы и «социальную инфаструктуру» — в том числе три образовательных центра на 1650 мест и один детский сад на 200 мест.

«Строительному и промышленному лобби удалось добиться того, что в Москве у застройщиков оказались фактически полностью развязаны руки. Они смогут строить в зеленых зонах города торговые центры или жилые комплексы, прокладывать дороги, вести коммерческое благоустройство. Я бы назвал этот закон победой строительного бизнеса над обществом», — комментирует экоактивист Дмитрий Морозов.

По словам экспертов, сейчас под угрозой в первую очередь огромные территории Москворецкого и Битцевского парков. И если раньше закон позволял застройщикам отщипывать от парков лишь отдельные кусочки и существовали правовые механизмы это опротестовать, теперь никаких ограничений нет. Координатор Эколого-кризисной группы Виталий Серветник уверен, что расправа с ООПТ неслучайно пришлась на третий год полномасштабной войны: крупный бизнес лишился возможности инвестировать в европейские проекты и добился, чтобы ему открыли запрещенные ранее возможности зарабатывать на родине.

Экологи также предупреждают о вреде собянинского «благоустройства», в рамках которого в парках столицы прокладываются с применением тяжелой техники пешеходные дорожки, мостятся плиткой площадки и зажигаются фонари — это непоправимый ущерб сложившимся экосистемам.

Московские экологи неоднократно выступали с призывами прекратить «благоустраивать» столичные парки. В пику экологам летом 2023 года Владимир Путин передал в пользование московской мэрии от Минприроды крупнейший лесной массив Москвы — парк «Лосиный Остров». Уже в конце 2024 года Собянин заговорил о том, что парк необходимо расчленить на несколько кластеров, один из которых сохранится в качестве заповедной зоны, а остальные сделают в большей или меньшей мере доступными для активного отдыха горожан.

«Значительная часть природоохранного законодательства, которое до сих пор действует в стране, принималась вскоре после распада Советского Союза, — говорит Серветник. — В его создании принимали участие профессиональные экологи, и хотя относительно отдельных моментов этого законодательства в природоохранной среде не затихали споры, в целом оно было неплохим. А затем, начиная с прихода Путина к власти в 2000 году, одним из первых своих указов упразднившего Госкомэкологию, мы видели, как это законодательство постепенно ослаблялось. Каждый новый кризис в стране — будь то 2014 год, COVID-19 или полномасштабное вторжение — порождал новую волну ослабления природоохранного законодательства. К сожалению, я склонен полагать, что даже ликвидация московских ООПТ еще не кульминация».

Бесконтрольная вырубка

Дмитрий Морозов вспоминает, как вместе с коллегами забрасывал обращениями разные префектуры, природоохранные учреждения, Роспотребнадзор, Росприроднадзор и другие организации с целью выяснить, какое реальное количество вырубок производится столичными властями и сколько делается компенсационных посадок. Наконец, в ответ на запросы от бывших депутатов Мосгордумы Елены Янчук и Евгения Ступина в мае 2022 года удалось добиться от Департамента природопользования статистики, из которой следовало, что с 2020 года в Москве вырубается на десятки тысяч больше деревьев, чем высаживается.

Так, в 2020 году только на территории ВАО, ЮВАО и ЮАО было вырублено 45 511 деревьев и высажено 19 152; в 2021-м — вырублено 41 447 деревьев и высажено 14 645 (меньше почти в три раза); за первые пять месяцев 2022 года вырублено 2778 против 1321 высаженного. Уничтоженные десятки тысяч деревьев власти «компенсируют» тем, что высаживают сотни тысяч кустарников, что с их точки зрения (но не с точки зрения экологов) является равноценной заменой.

Столичная мэрия любит похваляться тем, что якобы Москва является самым зеленым мегаполисом мира. Как утверждал председатель Мосгордумы Алексей Шапошников, больше половины территории Москвы «занимают исторические лесные массивы, парки, скверы и бульвары», а свыше трети городских пространств — это «сохраняемая естественная природа». Морозов объясняет, что такое соотношение в официальных документах было достигнуто при помощи простейшей манипуляции: власти просто «пришили» к городу Новую Москву со всеми ее полями и лесами, и количество зеленых зон немедленно увеличилось — так, расположенный за МКАДом Троицкий лес каким-то образом начал «улучшать» здоровье жителей ЦАО.

Согласно статистике, собранной экозащитной организацией «Земля касается каждого», общая площадь лесов Москвы составляет 81 тысячу гектаров. 10 тысяч из них — это природно-исторические парки, 3 тысячи — городская часть Лосиного Острова, 1 тысяча — леса Зеленоградского лесопарка, а все остальное, 61 тысяча гектаров, — это леса Новой Москвы.

С принятия Лесного кодекса в 2006 году в Москве, как пишут эксперты, «системное лесное и лесопарковое хозяйство почти не проводится». В лесах Новой Москвы не ведется никакой работы, кроме периодических санитарных рубок и лесовосстановления после них. При этом деревья погибают из-за пожаров, загрязнений, нашествия короеда-типографа и многих других причин. Эксперты констатируют, что «при таком подходе состояние большей части московских лесов неизбежно будет ухудшаться».

О бобрах и людях

16 февраля московский краевед Андрей Дворников выложил у себя в Telegram-канале фотографии тучи дохлых мальков и трех окоченевших бобров, обнаруженных им во льду Москвы-реки неподалеку от музея-заповедника «Коломенское». Страшные фотографии со вмерзшими в лед кверху лапами зверьками всколыхнули социальные сети, однако самого Дворникова сильнее шокировали даже не мертвые грызуны, а количество дохлой рыбы: счет погибших мальков шел на тысячи. Еще летом прошлого года городской активист писал о том, что в «Коломенском» начался мор рыбы, тогда же на территории музея-заповедника начали в заметном количестве находить дохлых чаек.

Массовая гибель бобров и рыб произошла прямо напротив вырубки в Курьяново, где два года назад власти в рекордно короткие сроки уничтожили 100 гектаров лесного массива. Вместо зеленого леса за неделю образовалась свалка, рядом с которой на асфальте проступали лужи химикатов и каждый день приходилось убирать трупы птиц.

Местных жителей убеждали, что вырубка нужна для строительства площадки ПВО, однако, как следовало из попавшего в распоряжение The Insider плана, под это выделили только пять из освободившихся в Курьяново гектаров. Остальное мэрия решила отдать под «производственные площадки» связанных с ней госпредприятий.

Исследование 2022 года группы ученых с геофака МГУ показало, что содержание канцерогенного бензапирена в дорожной пыли Москвы в 53 раза выше, чем в почвах Подмосковья. Самыми загрязненными, что интересно, оказались даже не оживленные магистрали, а территории возле домов, где москвичи паркуют свои автомобили: проблема в слишком плотной застройке, из-за которой в городе плохо циркулирует воздух.

Самые загрязненные зоны столицы — это САО, ЮВАО, ВАО и ЦАО, где из-за плохой продуваемости улиц, крупных промышленных объектов и автомобильных пробок концентрация бензапирена в 50 раз превышает норму, а вероятность развития онкологических заболеваний в два-три раза выше, чем в остальных частях города. Вместо того чтобы решать эту проблему созданием зеленых насаждений, власти занимаются их вырубкой.

Вот главные проблемные точки Москвы, говорят экологи:

• Битцевский лес (в котором борьба жителей с застройщиками приобрела характер вечной битвы);
• лес рядом с ЖК «Саларьево», который власти решили вырубить, чтобы возвести на его месте храмовый комплекс площадью 0,41 га;
• истерзанный «благоустройством» парк «Покровское-Стрешнево» на северо-западе Москвы;
• окружаемый со всех сторон застройкой Лосиный Остров;
• природный заказник «Долина реки Сетунь» в Раменках, где жителям постоянно приходится иметь дело с отравлением воды токсичными продуктами и отбиваться от планов по строительству то автомобильных мостов, то микрорайона небоскребов;
• крупнейший в Европе Ботанический сад, который столкнулся с собянинской реконструкцией;
• многострадальный Троицкий лес, где, подавив выступления жителей против появления на месте 5 гектаров зеленых насаждений огромной школы на 2100 учащихся, власть взялась за новые вырубки под строительство дороги и поликлиники;
• проект по созданию в Троицком округе кладбища «Белые Березки», которое должно стать крупнейшим в Европе. Этот проект уже одобрен мэрией Москвы, но отнюдь не приводит в восторг местных жителей, не готовых смириться ни с уничтожением 500 гектаров леса, ни с раскапыванием зараженной земли вокруг бывшего мусорного полигона «Малинки».

«Если посмотреть на спутниковые снимки (или хотя бы на снимки с дронов) Битцевского леса за последние десять лет, видно, что лес на глазах теряет свой покров, превращаясь из зеленого в серый. Другая проблема — это масса свалок, число которых постоянно растет. Это значит, что продолжит страдать биоразнообразие леса, продолжат исчезать птицы и белки», — предупреждает Морозов.

Что пытаются сделать экологи

Экоактивисты воскресным днем у входа в Битцевский парк со стороны улицы Академика Янгеля собирают подписи жителей против застройки леса и уничтожения ООПТ Москвы. Бумаги планируют отправить в Минприроды и Администрацию президента. Сборщики подписей поясняют: в федеральном законодательстве нет механизма для вывода земли из состава ООПТ, то, что проделала собянинская администрация, — это правовой трюк, и теперь федеральные органы власти должны признать этот трюк незаконным.

Они уверены: если удастся создать достаточный резонанс, защитники природы могут победить. В качестве примера такого успеха они приводят корреспонденту The Insider протест против строительства трассы через Лосиный Остров, где местным жителям удалось собрать больше 30 тысяч подписей и в результате проект не был реализован (впрочем, теперь поговаривают о новых планах проложить въезд в город Королëв через национальный парк). Защитники ООПТ уверены: если и на сей раз удастся показать, что москвичи массово не согласны с такой реформой, мэрия может сдать назад.

«Застраивают — и пусть застраивают», — отказывается поставить подпись мужчина, заходящий в парк с собакой. Следующая за ним женщина в красной куртке оказывается из разряда сомневающихся, она спрашивает: «А разве это что-то изменит?» Сборщики убеждают ее, что главное — создавать резонанс, и тогда женщина соглашается оставить на листе свои контактные данные и подпись.

Всего, как говорят сборщики, подписи соглашаются поставить около половины прохожих. Многие уже слышали об отмене ООПТ и приходят специально, чтобы оставить подпись.

Активист Борис, собирающий подписи в противоположной части Битцевского леса, рядом с гостиницей «Узкое», возле которой недавно была обнаружена грандиозная свалка, жалуется, что многие жители уходят, так и не поверив, что описываемое экологами вообще возможно. О той же проблеме говорит и защитница Битцевского леса Елена: многих людей настолько шокирует, что городская администрация собирается с ними так поступить, что они наотрез отказываются в это верить.

«С 2022 года у нас „благоустраивают“ лес, — рассказывает Елена. — Им для чего-то понадобилось сделать входные группы, такие огромные арки. Люди и так знают, где находится вход в лес, а строители без документов портили деревья, ломали ветки, все вообще крушили, проехались по месту, где произрастает редкий гриб алая эльфова чаша, саркосцифа австрийская».

Действия строителей многократно приводили к столкновениям с экоактивистами и местными жителями. В конце февраля защитникам природы дважды удалось отстоять лес от сотрудников «Мосгаза», бродивших в окрестностях с бензопилами, и работников «Стройстандарта», пытающихся установить арки с надписью «Добро пожаловать». Ни у тех, ни у других не оказалось разрешения на проведение работ, поэтому полиция встала на сторону экоактивистов.

По всей Москве группы активистов пытаются защищать свои парки от застройщиков и «благоустройства», они объединились в общегородское движение saveООПТ, которое пытается противостоять собянинской реформе.

Активисты собирают подписи в Новокосино, Теплом Стане, Крылатском, долине реки Сетунь и других районах — там, где есть парки, которые рискуют оказаться уничтоженными, если не предать ситуацию огласке. Все заявки на митинги предсказуемым образом были отклонены из-за до сих пор действующих в Москве коронавирусных ограничений. «Перед нами стоит выбор: не делать ничего либо делать это. Даже если нам не удастся отменить ликвидацию ООПТ, сбор подписей сплотит нас и не даст людям забыть, что они не одни видят весь этот кошмар», — говорят активисты.

Экозащитники из организации «Земля касается каждого» предлагают писать в Генпрокуратуру с просьбой оспорить постановление о ликвидации ООПТ как противоречащее федеральному законодательству. Впрочем, ранее попытки добиться этого через суд провалились.

«При нынешних темпах „освоения“ природы Москве как городу, в котором можно комфортно жить, не задумываясь о здоровье детей и собственных болезнях, вызванных плохой экологией, осталось лет двадцать, — делится опасениями экоактивист Дмитрий Морозов. — Центру — меньше, лет десять. К тому времени там не останется никакой полноценной экосферы, только подстриженные газоны и скверы, в которых убиваются насекомые, не гнездятся птицы и не живут никакие звери. Это не природа, а ее имитация, и вот такой имитацией Москву постепенно покрывают полностью».

Как власти борются с экологами

«До 2022 года экологическое движение России имело много возможностей, — говорит Морозов. — Люди перекрывали дороги, устраивали пикеты, проводили в местные парламенты своих депутатов, блокировали застройку… Вспомним хотя бы Шиес. Ощущение, что всего этого больше нельзя, наступило после Троицкого леса».

Повальная протестная мобилизация жителей района, сотни съезжавшихся по выходным со всей Москвы на помощь к ним активистов, силовые столкновения между «народными дружинами» и нанятыми застройщиком «титушками», яркие репортажи независимых СМИ — это был тот формат экологического протеста, к которому вся страна привыкла, начиная с химкинской кампании.

Дальше начались репрессии со стороны властей, хотя и еще мягкие по российским меркам: людей задерживали по «митинговым» статьям, оставляя на ночь в отделении полиции, штрафовали (на защитников Троицкого леса составили свыше 200 протоколов об административных правонарушениях), арестовывали на несколько суток. 14 февраля Троицкий суд назначил пятерым защитникам леса до 9 суток ареста, а потом началась война, и, как вспоминает Морозов, стало понятно, что эпоха массовых экопротестов в РФ завершилась.

Экологическое движение эффективно, когда состоит из профессионального экспертного сообщества и уличных активистов, поясняет Координатор Эколого-кризисной группы Виталий Серветник. Первые занимаются мониторингом опасных проектов и могут останавливать их на ранней стадии. Вторые останавливают технику собственными телами, разговаривают с соседями и вступают с представителями власти или застройщиками в силовое противостояние.

Поскольку за последние годы природоохранные организации регулярно признавались «иноагентамми» либо «нежелательными» организациями, экологические конфликты чаще всего смещаются на стадию физического противостояния. При этом попытки уличного протеста караются применением митингового законодательства, штрафами или административными арестами.

С началом полномасштабной войны экологов принялись обвинять в том, что те действуют в интересах Запада и Украины, «раскачивая лодку» в период «судьбоносных» для истории страны событий. Административных задержаний становится все меньше: люди слишком запуганы, чтобы участвовать в какой бы то ни было гражданской активности.

При этом каждый месяц к экоактивистам в разных регионах России применяются всевозможные формы давления от избиений и порчи имущества до заведения уголовных дел, клеймения «иностранным агентом» и применения карательной психиатрии.

В 2024 году специалисты Эколого-кризисной группы зафиксировали 95 новых эпизодов давления в отношении 72 экоактивистов, 15 инициативных групп и 5 экологических организаций в 27 регионах страны. Регионом-лидером по числу конфликтных эпизодов на протяжении всех пяти лет, которые эксперты занимаются этим мониторингом, остается Москва.

Второе место в 2024 году занял Башкортостан, где власти жестко расправились с защитником шихана Куштау Фаилем Алсыновым, отправив его на четыре года в колонию за «разжигание межнациональной розни», затем сроки получили и те, кто выходил на акции в его поддержку. Третье место — у Московской области, здесь же произошло больше всего нападений с применением насилия (6 эпизодов).

«В Москве и области сталкиваются интересы застройщиков, для которых остается все меньше ресурсов, и жителей, настроенных более активно, чем в среднем по стране, и готовых отстаивать то, что для них ценно», — поясняет Виталий Серветник.

Параллельно с этим идет ужесточение репрессий по уголовным статьям: в последние годы специалисты экологического мониторинга наблюдали увеличение сроков едва ли не вдвое. Например, 7 лет и 6 месяцев лишения свободы и штраф в 30 млн рублей получил в 2024 году по обвинению в посредничестве в передаче взятки экоактивист и юрист из Пятигорска Сергей Легкобитов, настаивающий, что дело против него полностью сфабриковано из-за участия в протестах против застройки горы Машук.

Девять лет колонии общего режима были назначены защитнику горы Куштау Марату Шарафутдинову по обвинению в организации деятельности экстремистской организации (объединения башкирских националистов «Башкорт») и приготовлении к хулиганству по мотивам национальной ненависти: по версии следствия, он якобы намеревался вступить в конфликт с представителями армянской диаспоры.

Еще в 2021 году самой жесткой репрессией в отношении экоактивиста были 2,5 года колонии, назначенные защитнику Шиеса и координатору штаба Навального в Архангельске Андрею Боровикову за распространение «порнографии» (клипа Rammstein Pussy) в соцсети «ВКонтакте».

«Раньше активисты говорили: ну и какое мне дело до этого штрафа, если рядом с моим домом построят свалку и мне дышать будет нечем, — рассказывает Серветник. — Или: ну и что, что меня задержат, у моего ребенка легочное заболевание. Но когда эти риски настолько серьезно увеличились, люди принялись искать менее конфликтные способы взаимодействия с государством».

Иногда таким «менее конфликтным» способом становятся обращения в Общественные палаты, к депутатам или «Народному фронту», запись посланий к Владимиру Путину. Некоторые жители просят записать обращение в поддержку их борьбы за экологию своих земляков, находящихся на фронте. В сети нетрудно найти подобные видеоролики, на которых бойцы ВС РФ возмущаются тем, что, пока они «проливают кровь» на войне, местная власть отравляет свалками землю и воду рядом с их домом.

«С началом „СВО“ экологическое движение перешло из фазы „выходим на улицы“ в фазу „пишем обращения“, — говорит Морозов. — Все, что делают сейчас экологи, — мучают обращениями прокуратуру, ходят по судам, иногда проводят факс-атаки (это когда какому-нибудь чиновнику направляются сразу сотни сообщений о проблеме, чтобы он уж точно обратил на нее внимание). Еще осталась работа с депутатами, которые (если это не депутаты от „Единой России“, абсолютно равнодушные к подобным просьбам) иногда все-таки помогают жителям с экологическими проблемами. Вот и все, что осталось».

«Во время протестов в Троицком лесу 2022 года люди приклеивали портреты Путина к березам, чтобы те не спилили, — вспоминает Серветник. — Жители просто используют те политические инструменты, которые у них есть. Мы же говорим о протесте на абсолютно выжженном политическом поле».

Активисты уверены, что именно это предварительное «выжигание» политического поля стало одним из важных условий того, чтобы собянинская реформа по ликвидации ООПТ свершилась. Мосгордума созыва 2017 года стала первым за долгие годы городским парламентом, в котором были представлены сильные независимые депутаты, разбиравшиеся в экологических проблемах города, и сейчас их помощь очень пригодилась бы защитникам московских лесов.

Теперь эти люди выдавлены из страны, объявлены «иностранными агентами» либо просто вытеснены на обочину политической жизни, а VIII созыв Мосгордумы полностью подконтролен столичным властям. Некоторые из не прошедших в Мосгордуму кандидатов, такие как Глеб Бабич, Денис Рудых и Константин Коньков, присоединились к кампании в защиту ООПТ в качестве рядовых участников.

Что дальше

Значимым исключением из правил стал Башкортостан, где даже в условиях военного времени возможно провести митинг в защиту экологии, который собирает на себя тысячи протестующих. Однако объяснение этому, по мнению Морозова, следует искать в особенностях национального менталитета башкир: «Я очень много раз был в Башкирии, много работал с местными активистами и участвовал в протестах, и у меня сложилось впечатление, что для башкир любовь к природе заложена в их культурном коде, а необходимость сражаться за нее насмерть — нечто само собой разумеющееся».

Серветник заметно более оптимистичен в отношении перспектив экологического протеста в современных условиях. Он приводит в пример расположенную в Краснодарском крае станицу Полтавскую. Там в конце 2023 года после полутора лет ожесточенной борьбы, сопровождавшейся избиениями, задержаниями, обысками и даже самоубийством одного из лидеров протеста (58-летний бизнесмен Андрей Гаряев застрелился после того, как его совместную с супругой компанию обложили штрафом в 32 млн рублей, не дождавшись решения кассационного суда об его отмене), жители добились закрытия ядовитой свалки.

Эколого-кризисная группа в 2023 году насчитала свыше 70 случаев, когда экоактивистам удалось защитить свой кусочек региона, будь то отдельный сквер, парк, березовая роща — или целый музей-заповедник «Хмелита» в Смоленской области. Семьдесят экологических побед — это почти в полтора раза больше, чем в 2022-м (список экологических побед в 2024 году еще не составлялся). Другое дело, что многие из этих побед оказываются временными:

«Даже если вы полностью отбились, но живете на ценной территории, нет никаких гарантий, что через год-два к вам не заявится еще одна компания с новым проектом, — объясняет Серветник. — И даже если вам удастся добиться статуса природоохранной территории, никто не даст вам гарантий, что власти не изменят законодательство. Если вы начали защищать свою среду обитания, свой двор, свой регион, свою страну, эта борьба никогда не закончится. И понятно, что борьба это политическая (даже если сами ее участники этого не понимают или декларируют обратное). Потому что когда вы бросаете вызов олигарху, не давая ему зарабатывать на природе вашего края, — это политическое действие».

Серветник уверен, что экологический активизм создает гражданское общество в России — и именно поэтому власть борется с ним самыми жесткими методами, как и с иными формами гражданской активности. Участники экологических протестных кампаний прекрасно понимают, до какой степени уничтожение окружающей среды переплетено с другими проблемами России и как именно власть является их главной причиной.

Согласно свежему отчету, как минимум 80 экоактивистов после февраля 2022 года стали участниками антивоенных протестов, двенадцать человек получили административные аресты, шестнадцать человек — приговоры по уголовным статьям и еще в отношении девяти прямо сейчас ведутся процессы, в том числе по статьям о госизмене и участии в незаконном вооруженном формировании.

Самый жесткий приговор — 6 лет и 3 месяца — был вынесен защитнику Шиеса из Ухты Владиславу Кравалю за надписи «Х*й войне» в центре города и пьяный звонок в военкомат с сообщением о теракте. По шесть лет лишения свободы за высказывания в социальных сетях получили рязанский зоозащитник Никита Черничкин, помогавший бездомным животным, и московский экоактивист Александр Бахтин.

Архангельская область и Коми (на границе которых расположен Шиес), а также Москва — именно те регионы, в которых наблюдался самый высокий уровень экологического протеста, — оказались регионами-лидерами по числу репрессий против экологических активистов, примкнувших к антивоенной активности.